Восемь обезьян

— Оказывается, Мишка Серпухов. Это такой алкаш в соседнем доме жил, его все знали, потому что он круглые сутки во дворе околачивался — то клянчил на выпивку, то пьяный шатался. «Как же так, — спрашиваю. — Разве бы он смог такую дверь железную открыть?» «Он бы, — говорят, — не смог, наверное, родственники ваши сами ему дверь открыли. Он же сосед, вот они и поверили». «Не может быть, — говорю, — дядя Гриша в своем уме и ни за что алкаша в свою квартиру не пустил бы». «А сколько ему было лет, вашему дяде Грише, — они спрашивают, — восемьдесят? Так чего же вы хотите, гражданка? В таком возрасте все из ума выживают!» «Да что вы такое говорите? — Я прямо оторопела. — Дядя Гриша — он еще поумнее вас был!» Этот там, начальник ихний, пузатый такой, надулся на меня и загудел так, как шмель: «Поумнее или не поумнее — это еще вопрос, а только Серпухова взяли, можно сказать, с поличным — когда он пытался картинку из дядиной квартиры продать». «И что же, — говорю, — он признался?» — «Признаться не признался, но улик и так достаточно». — «И что же — он один это все устроил?» — «Один, во всяком случае, никаких подельников он не выдал». — «Да как же он один-то с двумя справился?» — «Так он молодой, а родственники ваши старики». — «Мало ли что молодой! Мишка — мужик хлипкий, вечно пьяный, его толкнешь — он и свалится! Да про это весь район знает, я и то его сколько раз пьяным видела!» — «Дело закрыто, — этот главный говорит, — так что не отнимайте у нас время, не мешайте бороться с преступностью». Я тете Геле все рассказала. Спрашиваю: «А вы-то сами что-нибудь помните?» «Нет, — говорит, — ничего не помню, прямо как черное пятно в памяти, как про тот день подумаю. Только не может того быть, чтобы Гриша сам грабителям дверь открыл». Он чрезвычайно, то есть очень был осторожный, никого лишнего к себе не пускал, десять раз переспросит, прежде чем дверь открыть, да еще в глазок поглядит. Так что никак не может быть такого, чтобы он алкашу дворовому дверь открыл. В общем, тетя Геля пролежала еще две недели в больнице, потом выписалась, но чувствовала себя плохо, голова у нее болела, забывала все. Одну ее никак нельзя было оставить, так что я поселилась у нее, ухаживала. Дом закрыла, собаку соседи взяли — молодой пес был, здоровый, а кота Рыську взяла я с собой, не смогла животное бросить. Тетя Геля сначала против была, она животных не то чтобы не любила, но никогда они никого не держали, боялись за картины да за мебель. Но к Рыське быстро привыкла, и он ее полюбил. Так и вижу, как сидит она в кресле, а кот на коленях у нее мурлычет…

Полина Самсоновна снова прослезилась и вытерла глаза.

— Так мы три года с теткой и прожили. Не сказать, что душа в душу — у нее все же характер тяжелый был, иногда лишнее мне говорила, да я не обижалась, понимала, что она не со зла. И только все интересовалась она, как идет следствие да суд да нет ли каких новостей. А как идет? Того алкаша, которого по горячим следам взяли, его и посадили по этому делу. Дали ему лет десять, так что он до сих пор еще сидит и долго сидеть будет. А тут, месяца два назад, словно прояснение какое у тети Гели случилось. Позвала меня к себе и говорит: «Чувствуя я, Поля, что последние дни мои приходят, скоро помру…» «Что вы, тетя, — говорю, — зачем вы так говорите? Вы еще долго проживете!» А тетя рукой машет: «Не говори, чего не знаешь! Лучше послушай, что я тебе скажу, последнюю мою самую главную волю. Понимаю, Поля, что тяжело тебе со мной. Но не бросила старуху — за это тебе большое спасибо. И я тебя тоже не обижу — все, что у меня есть, оставлю тебе по завещанию. Только одна у меня к тебе просьба — непременно найди того, кто Гришеньку моего убил». Я ей: «Так посадили же того алкаша!» А она даже рассердилась: «Что ты говоришь? В жизни не поверю, что это он! Его просто сделали козлом отпущения, а настоящий убийца на свободе гуляет! Так что вот тебе моя последняя воля — найди его непременно!» Я говорю: «Как же я найду? Я же здесь никого не знаю! Ни в полиции у меня знакомых нет, ни еще где…» «Да уж постарайся, — говорит, — найми кого-нибудь, кто это умеет, — я тебе денег на это достаточно оставлю, но только чтобы непременно волю мою исполнить». Я ей говорю: «Все сделаю, тетя, как вы хотите, вы только не беспокойтесь. А вы еще долго проживете». И что вы думаете? На следующее утро прихожу ее будить, а она уже не дышит. Так что верно она свою смерть чувствовала! А говорят, что это все предрассудки… И правда, все мне по завещанию оставила — и квартиру, и все картины-статуи, и деньги в банке. А я ее похоронила как положено, а потом и думаю — раз она свое обещание исполнила, надо и мне все сделать, как она велела. Вот и нашла ваше агентство…

— Понятно, — проговорила Алена, дослушав рассказ клиентки. — Я помню, вы говорили, что грабители на удивление мало взяли в квартире ваших родственников?

— Да, только и взяли, что две или три картинки, которые на самом виду висели, да еще денег совсем немного — те, что на столе были приготовлены за квартиру заплатить, да еще кое-что…