Восемь жизней

Нет, он, Кирилл Николаевич Зернов, не был Франкенштейном-фанатиком или халтурщиком, стремящимся «накосить» зеленых. Он был гениальным хирургом, доктором Пигмалионом, создающим наравне с природой собственных Галатей.

Бледный, исхудавший Петька по-прежнему молчал. Тетя Марина, приносящая ему еду, всякий раз пробовала шутить, щекотать, что-то рассказывать. Он слушал и не слышал ее. Все казалось ему каким-то ненастоящим: собаки, весело окружающие тетю Марину, бросающую им мясо и льющую воду в миски; папа, иногда садящийся на корточки рядом с креслом-качалкой и ставящий, совсем как дома, точки и палочки на его лице темным фломастером; мама с такими пустыми глазами, запомнившаяся под мерзкой волосатой спиной дяди Вани…

Когда ненастоящие люди одолевали своим навязчивым мельканием перед глазами, Петя жмурился и пытался обратиться к тем, вспоминать кого было не страшно и не больно. На секунду ему удавалось вызвать образы доброй тети Гали и ее веселой дочки, больших военных дяденек Бориса и Андрея, дедушки Юры, обучающего стрельбе. Но эти защитники, как их мысленно называл Петя, появлялись вдалеке, мелькали и исчезали, так и не начав отодвигать равнодушную маму и очень настоящего, разговаривающего папу. Видения напоминали мультфильмы. Петька по ним очень соскучился. Только в мультиках можно было самому включить, выключить, перемотать назад или вперед, если что-то не нравилось. С «гостями из видений» так не получалось. Приходилось сосредоточенно ждать, пока люди-призраки появятся или уйдут с мысленного экрана. И он ждал, глядя прямо перед собой или закрыв глаза, послушно открывая рот, если тетя Марина протягивала ложку с кашей. Иногда кивал ей, улыбался подбегающему Еноту, лохматому и торопливому. Даже гладил его, легко прикасаясь к растрепанной шерсти, полной колючек и другого мусора. Сегодня Енот не пришел, хотя его неуверенное потявкивание с утра слышалось во дворе. Тетя Марина наливала воду в собачью миску, бросала псу комочки каши, зачем-то надела на него поясок от халата и увела в дом. Потом Петя дремал и ждал, когда мокрый нос ткнется ему в ладошку, шершавый язык лизнет пальцы. Не дождался — собака забыла о нем.

«Енот ушел к своей маме», — подумал Петя, и слезы покатились по щекам. Вспомнилась мама Алена, такая, какой он видел ее в последний раз. Стало больно и холодно. Как в хороводе, замелькали лица и звуки, которых он боялся. Задрожало что-то внутри, мгновенно замерзли пальцы рук и ног…

Марина нашла маленького пациента в обмороке: голова запрокинута, рот приоткрыт, ладони сжаты в тугие кулачки.

«Началась сосудистая дистония на нервной почве, — отметила медсестра про себя. — Процесс выздоровления после операции на лице будет осложнен сопутствующим заболеванием. Надо сказать Зернову и, пока дело не зашло далеко, покапать общеукрепляющее внутривенно. Ребенку-дошкольнику необходимо движение: бег, игры, прогулки, физкультура. А этот сидит, как плесень на пне, и тоскует о несбыточном. Завтра же, после беседы со Светланой Волошко, она лично сбросит мальчишку с кресла и заставит пройтись по дорожкам. Если хозяйка примет их условия и повысит зарплату. Если нет — пусть чахнет зерновский пасынок. День-другой — и у него начнется мышечная дистрофия».

* * *

Маленький Петя очнулся не в привычном кресле-каталке под тенистым дворовым кустом, а в пахнущей лекарством, хрустящей крахмалом постели. На нем была длинная девчачья ночнушка, на полу стояли мягкие пушистые тапки. Комната была не заперта. Мальчик поднялся, вставил ноги в тапочки, вышел в коридор. Из соседнего помещения слышались голоса папы и тети Марины, лязг металла и тихое жужжание вентилятора. Петя толкнул ладошкой белую дверь и оказался в большом зале. Под потолком сияли огромные продолговатые лампы, вдоль стены блестели никелированные умывальники, по углам стояли шкафчики и столики, полные знакомых вещей. Малыш узнал многие из них — такие папа часто приносил домой. Показывал ему, даже давал потрогать. Объяснял, что ими лечат людей. Врачи специально учатся работать всеми этими ножницами, пилочками, лопаточками. Они умеют сшивать кожу специальными кривыми иголками или скреплять особыми медицинскими скобками. Больные места густо мажут йодом. Если сильно щиплет — можно ойкать, только тихонечко… Петя ясно вспомнил, как папа показывал ему свои врачебные инструменты, объяснял, что доктора нарочно больно не делают.

Сейчас папа и тетя Марина стояли рядом около стола в самом центре комнаты и работали вместе. Сначала мальчик испугался, что увидит нечто напоминающее поступок мамы и дяди Вано. Тогда ему очень не понравилась встреча со взрослыми. Но нет, эти двое были полностью одеты — одни глаза видны из-под повязок. Руки в перчатках, ноги в матерчатых сапогах. Тихо переговариваясь, они подавали друг дружке необычные медицинские штуковины. На рукавах и фартуках у обоих была кровь.

Петя крови не боялся, без нее, как объяснял папа, не вылечишь. Значит, они с тетей Мариной кого-то лечат. Он подошел ближе. Его заметили.