Восемь жизней

«Да ведь это наш вымогатель, — сообразил Рублев. — Понравилось находить нечто легко продающееся за зарплату докторши или учительницы».

— Эй, закурить не найдется? — окликнул он местного следопыта, но тот сделал вид, что не слышит вопроса. В том, что именно сделал вид, подсказали ускорившиеся шаги — встречный явно не желал вступать в разговоры с незнакомцами.

Терять время на привитие хороших манер несговорчивому владельцу таксы не хотелось. В конце концов, именно он нашел Петины вещи и предоставил карту, ставшую отправной точкой поиска. И ребенка с перекроенной головой сфотографировал, не побоялся передать журналистам. Пусть бредет, пусть ищет. Комбат позвонил Ломейко и коротко описал и парня, и его собачонку. Друзья пообещали задержать фотоохотника, если встретят. Но сейчас ребята не могли себе позволить отвлекаться на него — они двигались к дому, где, возможно, находился раненый ребенок.

— Слушай, — рассуждал Подберезский. — Допустим, дом обитаемый и Петя там. Возможно, его случайно нашли хозяева и просто лечат, выхаживают. А в больницу не везут, потому что у самих документы не в порядке. Или сил нет, если старые или нездоровы?

— Тогда договоримся! Как приказал твой командир, действовать будем по обстоятельствам. А обстоятельства таковы, что важнее всего провести рекогносцировку. Хорошо, если все так, как ты сейчас описал. А если там бандиты, контрабандисты? И у них арсенал? А у нас на двоих две пушки и одна запасная обойма?

— Я тоже об этом думаю. Давай-ка мы осторожнее к делу подойдем. Сначала проверим, что за забором и насколько он крепкий, а уж потом знакомиться с хозяевами будем. Если Петя там — нам его живым забрать нужно.

— Что ты имеешь в виду — «живым»? По-твоему, если ребенок погиб, тело раскапывать придется? Или, увидев нас, они его прикончить могут?

— Знаешь, когда мой командир познакомился с женщиной, за которой сейчас помчался, она рассказала ему такую необычную историю, что он не захотел поверить. Но шаг за шагом, факт за фактом получалось, что Алена Игоревна вовсе не фантазировала. А если она не фантазировала, то, очень может быть, этих чупакабр как раз в вашем горном домишке и создают. Перешивают, так сказать, из нормальных особей. И Петька наш тоже был кандидатом на перешив.

— Что-то уж больно круто замешано, Андрей. Не врубаюсь я. Человеческого ребенка на зверя перекраивать? Зачем? Куда потом таких зверей?

— Не знаю, Илья. Я вообще ни цирков, ни зоопарков не признаю. И в кунсткамере не был — неинтересно мне это. Я на ошибки природы любоваться не умею, только на достижения. Ладно, дружище, хватит философии. Добрались. Это бунгало сквозь ветки светится?

— Оно самое, других здесь нет, — тихо ответил Илья.

— Для начала обогнем дом и организуем два наблюдательных поста. Однако, как странно пахнет?

Илья, повернув лицо по ветру, принюхался и сжал зубы. Оба мужчины, к сожалению, знали, как пахнет несвежая человечина.

Глава 23

Господин Волошко решил действовать последовательно. Сначала — встретиться со Светланой и прокатиться по ее «детским площадкам». Лично взглянуть на найденышей. Но издали, чтобы маленький Петя, если он там, не бросился на шею с воплем: дядя Ваня!

На это хватит половины дня. Встречаться с мэром и вице-мэром можно поручить супруге — пусть учится публичности. Пока будет длиться официальная часть, надо успеть наведаться в «Катерина Альпик», проверить, как ведет себя несостоявшаяся возлюбленная. Для присмотра за ней он уже вызвал знакомого доктора, того самого переговорщика-психотерапевта Виталия Юрьевича, который так замечательно зарекомендовал себя во время первой Алениной реабилитации. Теперь, когда цель общения с «вновь потерпевшей» была диаметрально противоположной, приглашать случайных людей Волошко не желал.

Доктор прибыл в Сочи вместе со Светланой под видом Витиного приятеля. Его встретил новый автомобиль с незнакомым шофером и увез в неизвестном направлении. Если честно, попутчик не был приятной компанией, в течение всего полета он дремал, уронив на лицо газетный лист. Светлана, несколько раз пытавшаяся завязать беседу просто так, от скуки, разобиделась на откровенное хамство. Гость захрапел, что называется не успев опуститься в кресло, — она даже лица его толком не рассмотрела. Не помогли ни дорогие напитки, ни экзотические фрукты, ни суши из хорошего ресторана. Повара и кухни в личном самолете Ивана Волошко не было, и Светлана услужливо изображала радушную хозяйку — и наливала, и подавала. Объяснялось это отнюдь не скупостью, а нежеланием иметь на элитном борту лишних свидетелей. Знала бы она, зачем на самом деле летит в Сочи Виталий Юрьевич, — сбросила бы газету на пол и нахлестала бы «соню» по щекам. Хотя, сделай она это, убедилась бы, что тот ни на секунду не уснул, напряжен и напуган.

Но госпоже Волошко и в голову не пришло, что чье-то коварство изощренней ее собственной изобретательности. Она, как и многие начинающие преступники, мнила себя особенной, выдающейся, сверхпроницательной.