Восемь жизней

— Он бы небось предпочел в другом месте тебя раскровянить, — один из бойцов сказал это достаточно громко и сам загоготал сальной шутке.

— Всему свое время! — резко выкрикнула Танюша, и Командир зааплодировал. — Отличную невестку растишь, Борис. Давай нам Петю — и забудем это недоразумение.

Но Комбат отреагировал на комплимент расслабившегося главаря по-своему — резким коротким ударом он свалил нахала с ног и ударил в пах. Не сильно, для острастки. И тяжело наступил на запястье руки, сжимавшей «пушку» с глушителем. Другим ударом он выбил пистолет из рук парня, охранявшего Сережу, и, подхватив оружие, не успевшее даже удариться об пол, вытолкнул сына в прихожую. Теперь он держал главного на мушке, отрезав своим телом обоих детей от вооруженной группы.

— Итак, условия меняются. Ты зря расслабился, урод. Убить меня нельзя — заказчик останется недоволен: Петя пока при мне. Так что запоминай и передай своему нанимателю. Встречаемся сегодня в восемь в тире, — он назвал адрес Андрюхиного заведения. — Вернее, я оговорился — встречаюсь я с Аленой, и только с ней. Если она будет одна — отдаю пацана. Слежка, «жучки», папарацци исключаются — ребенка не получите. И не дай вам Бог еще раз приблизиться к моим детям.

Говоря эту пафосную речь, Рублев вытянул вперед свою железную руку и направил черный глаз глушителя прямо в дергающийся кадык Командира. Такой выстрел не означал бы гибели, но гарантировал тяжелейшую мучительную рану. Параллельно он успел неуловимым движением приподнять крышку хлебного контейнера и на ощупь выхватить оттуда здоровенный армейский тесак, исполняющий, очевидно, в мирной жизни роль кухонного ножа. Теперь Борис Иванович Рублев, чьи фамилию-имя-отчество господин Волошко-старший узнал по домашнему адресу, был вооружен и один стоил взвода бойцов. Это Командир, знающий войну не понаслышке, видел и понимал. А вот его подчиненные, похоже, не очень. И когда один из них попытался сменить диспозицию, чтобы оказаться вне зоны досягаемости мастерских действий хозяина квартиры, нож, блеснув лезвием, вонзился в его правое плечо, разрезав сухожилие. Ведущая рука, больше не подчиняясь хозяину, бесполезной плетью повисла вдоль туловища, а пуля из пистолета с глушителем срезала пуговицу с погона Командира, оцарапав и опалив плечо. Действовал Комбат с обеих рук, с интервалом в три-четыре секунды, и именно это едва заметное запаздывание сделало оба действия столь эффективными.

— Как вы понимаете, я не промахнулся и учел возможность рикошета. Итак, еще раз мои условия. Никакой слежки и филерства. В двадцать ноль-ноль Алена Игоревна одна, без кавалеров и подружек в радиусе трех километров от нее, входит в помещение по указанному адресу, получает из моих рук своего сына и спускается в метро. Там пусть делает что хочет — едет домой, к вам, в аэропорт. И еще — я человек, умеющий хранить верность боевой дружбе. Это тебе, чмо, на заметку, — он едва заметно повернулся в сторону бледного молокососа, стянувшего трикотажную маску с покрытого холодным потом лица и поддерживающего больную руку здоровой. — Воевал я много, и друзей у меня не счесть. В следующий раз резану пониже пупка — навсегда забудешь об эрекции, — поучительно приговаривал он, разряжая отобранные стволы.

Про эрекцию Рублев блефовал — лишь в смертельном бою он бы полоснул человека внизу живота — грязная зона, кишки, мочевой пузырь, страшные инфекции.

— Передай своим клиентам и клиенткам, что Борис Рублев лично проконтролирует ситуацию, а его люди будут стрелять в любого, кто покажется подозрительным. Про Петю скажу так: он в полном порядке, и рисковать его жизнью я не собираюсь. Алена сделала большую ошибку, доверив свои проблемы вам. Запасные обоймы на стол и вон из квартиры! Я должен отчетливо видеть в окно, как вы все трое сели в автомобиль и уехали!

Глава 15

Комбат отлично понимал, что встал на тропу войны с опасным противником. За себя он бояться не умел, но приходилось учитывать масштаб человеческой подлости. Время дон кихотов закончилось, и отец несовершеннолетнего парня не может не понимать, что у него есть уязвимое место — сын. Тем более если сын узнан, обижен, и не один, а с подругой — девчонкой четырнадцати лет.

Танюша, увидев, что дядя Боря запирает за обидчиками дверь, бросилась к нему на шею и прижалась так крепко, словно хотела прирасти. Сережа, очень бледный и сосредоточенный, продолжал сидеть там, где его посадили бандиты.

— Прости, сын, я не мог этого предусмотреть! Прости, мой мальчик! И ты, Танюшка, не сердись…

— А если бы она не позвонила? — тихо произнес Сережа, глядя в пол. — Если бы не успела вынуть мобилу или первая в квартиру зашла?

Девочка разжала руки и удивленно уставилась на товарища:

— Ты что, Сережа?! Он же нас спас! Нас бы в заложники взяли!

— Или трахнули бы вот на этой самой постели по очереди и сняли на видеокамеру. Завтра вся школа смотрела бы в Интернете, как я тебя ублажаю или ты меня!