Восемь знамен

— Хуэйчжэн теперь уже ничто. Зато его дочь — путь к моему благополучию. — Он взглянул на Джеймса. — Возможно, и к вашему, Баррингтон. Вы думаете, она забыла свою старую любовь?

— Боже праведный! Начинаю понимать твои намерения, Чжан Цзинь. — Он помрачнел. — Ты подверг себя такому огромному риску, спасая мою сестру, единственно ради письма к Лань Гуй?

— Она на пути к великому процветанию, — повторил Чжан Цзинь.

— Надеюсь, ты прав. Ну что ж, я напишу для тебя письмо и желаю тебе удачи.

Джоанна хотела только одного: остаться наедине с собой и обдумать все, что с ней произошло. А если удастся, то и понять.

— Тебе не хотелось бы уехать из Китая? — спросила ее мать.

Покинуть Китай? Теперь ей уже не покинуть Китай никогда, так как, куда бы она теперь ни поехала, повсюду станет объектом сплетен.

— Нет, мама, — ответила она, — я хочу увидеть дядю повешенным.

Цзэньцзин демонстративно вышла из комнаты.

— Страшная женщина, — заметила Джейн. — Удивительно, почему Мартин до сих пор не выкинул ее из дома.

На следующий день китаянка исчезла, и никто не знал, куда она отправилась.

— Разве что присоединилась к тайпинам, — предположил Мартин. Меньше всего он был намерен искать ее.

Невзирая на чувства, испытываемые Джоанной, несколько человек упорно стремились поговорить с ней. Одним из них был Цзэн Гофань со своим молодым помощником Ли Хунчжаном. Их интересовали сведения об армии тайпинов. Однако Джоанна мало что могла им рассказать.

Вторым оказался Гарри Паркс — британский министр. Он принадлежал к той категории мужчин, которых она больше всего недолюбливала. Этот высокий сухощавый господин с редкой шевелюрой и красным лицом, выступающие скулы которого украшали огромные бакенбарды, был просто чудовищно самоуверен: никогда не сомневался в своей правоте. Паркс слыл признанным британским экспертом по Китаю, так как жил на Дальнем Востоке с детства, а подлинного эксперта — Мартина Баррингтона — все еще считали ренегатом.

— Моя дорогая мисс Баррингтон, — начал Парке, — мое сердце обливается кровью, когда я гляжу на вас. Как бы мне хотелось, чтобы ваш отчим увез семью из Уху до того, как город захватили тайпины.

— Мой дядя тогда и представления не имел о том, что может случиться, господин Паркс. А вот что мне действительно непонятно, так это почему британцы, — она жестом указала с веранды на несколько боевых кораблей, застывших на якоре, — не помогают маньчжурам подавлять мятеж.

— Помогать маньчжурам? Да ведь именно провалы в политике маньчжуров привели к восстанию. Бог свидетель, любому здравомыслящему человеку не стоит большого труда разобраться, что жестокость и насилие идут рука об руку с китайской политикой — таков стиль жизни этого варварского народа. Если взглянуть на то, что лежит за этой кровью, становится ясно: тайпины выражают вполне справедливое недовольство подавляющего большинства китайского населения маньчжурами, отвращение к ним. Тайпинское восстание закончится только тогда, когда маньчжуры будут изгнаны за Китайскую стену, откуда они когда-то пришли.

Джоанна в недоумении уставилась на него:

— Вы это серьезно?

— Конечно, серьезно. И эту точку зрения я стараюсь довести до своего руководства.

— Но это же приведет к анархии, к полному уничтожению китайской цивилизации! — воскликнула Джоанна. — Господин Паркс, я жила среди китайцев и маньчжуров, даже среди тайпинов. Маньчжуры, безусловно, правят жестоко, но китайцы, по крайней мере, процветали, пока не пришли тайпины. Простые китайцы ненавидят их и боятся, считая проклятием, нависшим над страной. Вы что же, собираетесь сделать Хун Сюцюаня императором Китая? Да это все равно что пригласить Аттилу гуннов править Европой.

Улыбка Паркса была снисходительной.

— Я понимаю, что вы должны думать о тайпинах, мисс Баррингтон. Это вполне естественно. Однако, знаете ли, люди моего положения — дипломаты, эксперты, если хотите, — не могут позволить своим чувствам влиять на аргументированные оценки. — Он потрепал ее по руке. — Именно поэтому женщинам нет места в дипломатии, моя дорогая.

Джоанне нестерпимо хотелось плюнуть ему в лицо.

Крошку принца назвали Цзайцюнь. Его рождение вызвало подлинную бурю страстей по всей империи. Поползли самые невероятные слухи, будто бы Лань Гуй спуталась с другим мужчиной, чтобы зачать наследника, будто бы ребенок был подменен… Эти слухи, передаваемые от Дэ Аньва, приводили Лань Гуй в бешенство.

Однако поистине ярость вызвало у нее присвоение нового титула. Ее назначили «Гуй Фэй», или наложницей второго ранга. Она не претендовала на звание императрицы наравне с Нюхуру, но мать дочери Сяньфэна Жуань получила титул «Хуан Гуй Фэй», или наложницы первого ранга. А Лань Гуй, подарившая императору наследника, оставалась во втором ранге. Она знала, всему виной ее недостаточно высокое происхождение, и не могла простить, пусть даже уже мертвого, отца за это. Не простит она и дядьев императора — принца Хуэя и его полукровного брата Сушуня, которые, по дошедшим до нее слухам, и были главными виновниками ее унижения.