Восемнадцатый

Сегодня утром руководитель экспедиции Б-32 был несколько удивлен, не обнаружив своего главного планетолога на базе. Увидев его, выходившего из машины в свет почти догоревшего заката, Семенов понял, почему. Внешне это был всё тот же Ямакава: голова уверенно поднята, широкие плечи расправлены, хищная плавность движений, привычная непроницаемая личина спокойствия… Мир вздрогнул, взглянув в глаза командира вейверов: эти глаза были мертвы. Ни любопытства, ни участия, ни граничащей с издевкой насмешки. Даже цвет, казалось бы, выцвел и потускнел. Владимиру стало страшно, по-настоящему страшно, возможно, впервые за всю его жизнь. “Неужели… Мы его потеряли?!” Семенов непроизвольно дернулся навстречу другу, но как на стену натолкнулся на его холодный голос, обращенный к Арчибальду:

– Говорил, что уложишь нас в криокамеры, если кто-то убьется?

Глаза двух гигантов встретились лишь на мгновенье, и взгляд Ямакавы скользнул дальше, не задерживаясь. Сильвергейм же замер, словно напоровшись на меч. Свет уже взошедшей луны сделал лицо лидера спасателей такой же неживой маской. Где-то в глубине себя он прекрасно знал, что его вдохновитель и соперник разделяет его постулат о бесценности человеческой жизни, однако только сейчас Арчи понял, каково это: ставить жизнь превыше всего и быть вейвером.

Вышедшая вслед за Верноном Алия легонько провела пальцами по плечу Владимира, словно пытаясь успокоить. Мимолетная теплая улыбка, и девушка потянула свою спутницу в сторону жилого корпуса, мимо стоявшего в стороне скептически скривившего рот Морриса.

* * *

Вудвейл, 2550-07-04 24:55

Яркий холодный свет всех четырех лун искромсал комнату на черные и белые треугольники. Вернон лежал на спине, невидяще уставившись в темный потолок. Глубокая ночь. Ватная тишина. И снаружи, и внутри. Глухой ритмичный стук ― сердце ― кажется лишним и неуместным.

Страх. Адреналин хлынул в кровь за мгновение до мысли о смерти, заставив резко сесть. В голове внезапно прояснилось, Ямакава заметил изменения в своей комнате. Матрас теперь занимал практически весь пол, и его размеры подходили к росту хозяина. Одеяло тоже было новое: вместо стандартного, почти невесомого серого прямоугольника ― белый в свете лун плед крупной вязки, огромный, с узорным краем и тяжелый. Уже согретый его теплом. Провел пальцами по незнакомой текстуре. Сжал ткань в кулаке.

Глаза затравленно бегали по тесной комнате. Черный провал двери ― единственный выход. Стиснул зубы. Цель проста ― нужно больше места. Встал и уверенно вышел, не забыв запнуть ботинок внутрь комнаты.

Холл жилого модуля казался покрытым снегом от яркого белого света. Здесь тоже произошли изменения: в дальнем от крыла, где находилась спальня Ямакавы, углу, в паре метров от панорамного окна стоял диван. Ничего сложного, принтеры напечатали блоки из вспененной целлюлозы, толстые мягкие слои у поверхности с более плотными пружинящими нитями каркаса внутри и приятным велюровым покрытием. Из них, как из больших кирпичей, с помощью специальных липучек можно было собирать любую мягкую мебель. В этом случае диван был примерно двухметровый, с невысокой спинкой, широкими подлокотниками и десятком разномастных подушек.

Вернон чуть наклонил голову. Меньше, чем матрас в комнате, но достаточно широкий, чтобы на нем спать.

От окна к дивану тянулась длинная синяя тень. Кто-то сидел на низком парапете вполоборота к лунному свету. Ямакава знал, кто.

Лицо в густой тени, но он чувствует пристальный взгляд.

Вернон посмотрел в ответ. Не важно.

В тот момент Вер не анализировал, не просчитывал, и не ощущал никаких эмоций. Сознание, как огарок звезды в центре остатка сверхновой, сжалось до самых простых, сиюминутных действий.

Сгреб подушки в один угол. Лег, зарывшись в принесенный с собой плед. Мгновенно уснул.

Малиника еще минуту внимательно смотрела на внезапного гостя, пока не убедилась, что его дыхание стало ровным и глубоким, а потом вернулась к своим наброскам. Этот день принес много идей для зарисовок, и она стремилась зафиксировать их все, чтобы закончить позже.

Минут через пятнадцать досадливо передернула плечами. Стекло за спиной было холодным, и в холле становилось зябко. Обычно это было поводом остановиться и идти спать, но сегодня хотелось ещё поработать, за все те вечера, когда вдохновение не приходило.

Вязиницына подняла глаза от планшета. Вместе с горой подушек, но длине Ямакава на диван не помещался, поэтому лежал на боку, уютно свернувшись и закутавшись в плед по самый нос. Между проступавшими под вязаным полотном коленями и локтями образовалось заманчивое углубление, похожее на кресло. Не долго думая, Малиника пересела туда. Подтянула с холодного пластика пола ноги в одних носках, сложила по-турецки. Чуть помедлив, отодвинулась глубже назад, уперевшись в теплую, мерно вздымавшуюся грудь. Посмотрела на едва заметное отражение в прозрачном стекле. “Я рада, что ты вернулся”.

Эпилог

Вудвейл, 2550-07-05 05:20