Вошь на гребешке (СИ)

— Я жалуюсь и жду, пока меня пожалеют, тяну с тебя серебро, — хмыкнула Милена. — Легко быть честной со среброточивыми, вы не умеете использовать сказанное против друзей. Даже против врагов, и то не употребите! Давай, жалей меня. Я бездарь и мне плохо. Рука болит.

— Ты очень талантливая, — возразила Маришка, кончиками пальцев трогая локоть больной руки. — Ты совсем по правде несравненная. Про север и прочее я не поняла, но дар у тебя есть, не огорчайся. Ты вылечила мальчика. Ты услышала меня, когда мне было больно и Мишку угрожали убить. Ты спасла Вана. Ты в Пашке что-то разбудила. Ты гений, Миленочка. Это я уродилась дурой, мне никогда не удавалось быть... несравненной, я серая мышь. Трусливая серая мышь.

— Не рыдать, — напомнила правило Милена.

— Сейчас взобью творог, — переключилась на новую мысль Маришка, старательно выполняя указание и глотая слезы так, что их было почти не заметно даже в голосе.

— Мальчика я вылечила, — задумалась Милена. — И тебя... Что же у меня за дар? Похоже, всего лишь отсвет зенитного огня. Это бывает и не считается за большое дело.

— Ничего себе отсвет! Ты видишь суть людей, — сообщила, чуть помолчав, Маришка. — Ты делаешь нас лучше.

— Только настоящие вальзы востока умели что-то подобное, — отмахнулась Милена. — Они наследовали часть дара, перенимали настройку от учителя. Так что не городи глупости. Восток стоит на якорях, наследовать мне не от кого. Учить вальзов рассветного луча строго запрещено, пока якоря не убраны. Тэра почти что ненавидела рассветников, она бы никогда не пустила в замок опасного человека. Глупости. Она не дала бы кому-то порченному звание первой ученицы. Глупости! Она бы мне сказала хотя бы...

— Не переживай, — расстроилась Маришка. — Ты очень хорошая, и эта твоя Тэра знала, какая ты замечательная. И я верю в тебя.

— Глупости, — упрямо повторила Милена, ощущая, как в душе растет, подобно снежному кому, неконтролируемый страх. — Это не про меня. Этого нет, нет — и все. Я бездарь, да. Решено, я бездарь. — Она пробежала круг по комнате, села на кровать, вскочила и снова села. — Глупости. Совпадения. Южный луч для своих людей сохраняет право выпускать в бою вууда, я зря что ли пригрела на ночь слабака, хозяина замка, где Тох — первым ангом? Южным людям можно, он подтвердил. Мне нельзя. Тэра запретила... Глупости.

— Валерьянку тебе можно? — испуганно спросила Маришка. — Это не таблетка. Просто травка для успокоения.

— Лучше водку, — хмыкнула Милена, припомнив пожелание рыжей медсестры. — Много водки. Отрублюсь и не будет мне страшно. Чер... — Она поймала Маришку за руку, старательно вытерла слезы. — Меня зря не пристрелили. Вовсе плохо, если ты права и восток живет во мне. Значит, дома я вне закона. Мне не вернуться. Еще хуже другое: во мне изъян, весь восток с изъяном, мне сказал Тох. Пожив тут, я перейму вашу тягу к власти и тогда... тогда вам исподники покажутся милыми ребятами. Ты хоть понимаешь, что без стержня вальз востока умеет вывернуть любую душу наизнанку и черное объявить белым? Что враги ему будут служить, как рабы, а друзей он использует просто так, без оплаты и благодарности. Нет, это не могло случиться со мной... Глупости!

Милена очнулась от резкого звука, удивленно глянула на подругу, прикусившую губу и виновато моргающую. Пощечина у среброточивой не получилась, даже голову не качнуло. Но страх все же немного унялся.

— Завтракать, — напомнила Маришка, глядя в пол и чувствуя себя ужасно: она стукнула человека. Встала, сунула ноги в тапки и побрела на кухню. — Прости.

— Завтракать. — Повторила Милена, проведя пальцами по щеке. — Хочу еще фруктов.

Маришка молча ссыпала в миксер все, что оставалось в большой вазе. Ткнула в кнопку и стала следить пустыми глазами, как полосы цвета ползут по боку кувшина. Милена глядела за окно, на смесь снега с дождем и думала: первый раз в жизни не надо ждать беды от зимы. Первый раз не надо врастать в доспех и стоять на стене или у ворот замка и глядеть до рези в глазах туда, в белую круговерть, готовую выпустить смерть на волю... первый раз! И сегодня ей страшнее и больнее, без боя и внятного врага.

— Кушай, — попросила Маришка, осторожно гладя по плечу и усаживая за стол. — Не надо расстраиваться. Глупости, ты права. У нас и без тебя белое перепутано с черным, люди вывернуты наизнанку своими же усилиями, без волшебства, одной завистью или там — тщеславием. У нас, Миленочка, жить иногда нездорово, но, если тебя это утешит, ты точно не способна сделать еще хуже. Поверь мне.

Милена молча ела творог, не ощущая вкуса, и все глядела на плачущие оконные стекла. Осень текла слезными дорожками, сгоняя вниз прилипшие листья и крошки бесцветного льда, растворяющиеся очень быстро, в считанные мгновения. Время зимы еще не пришло... А кое-кто уже промерз до костей. Вчера она убила двоих, оба были людьми, не исподниками. Пашка одобрил, вууд порадовался. Даже Маришка не пробует воспитать.

— Может, нет ничего ужасного, — снова взялась утешать среброточивая. — Как надежно проверить, живет ли в тебе этот восток? Есть способ?