Вошь на гребешке (СИ)

— Есть, — непослушными губами выговорила Милена.

Залпом выхлебала густой фруктовый напиток и замерла, моргая. Боль ушла до капли, страх сгинул, мысли унесло все до единой. Напиток оказался кислее уксуса, а вдобавок он изрядно горчил и царапал горло. Маришка охнула. Опасливо заглянула в миксер и отпрянула.

— Лаймы с имбирем, — хихикнула она и прикрыла рот. — Прости. Я раз — и смахнула не глядя. А куда же я дела бананы? В холодильник... Нет. В бар? Боже мой, какая я дура. Прости. Вот водичка. Вот...

— Добудь еще этой гадости, — просипела Милена, стирая пот и смаргивая слезинки. — Пробрало. Ладно. Проверю, так ли все плохо. Возьму машину и поеду на свалку. Хочу отследить важного человека, который там был. Или второго... Кто покажется гаже, того и выужу.

— У тебя нет прав. Водительских...

— Маришка, солнышко, кто посмеет спросить у меня права? — нехорошо улыбнулась Милена. — Как рулят, я видела. К ночи вернусь... наверное.

— У тебя нет машины, — понадеялась Маришка.

Хотя, кажется, и сама она понимала наивность довода. Милена быстро оделась, поправила волосы, без прежнего интереса сверившись с зеркалом: да, она все та же, не отпускающая взгляды. Несравненная... Стоит позволить этому проявиться, и за тобой побегут, будут дарить цветы и шептать признания. Тебя назовут королевой и сразу же постараются добавить еще одно слово. Гадчайшее.

'Моя королева', — с жадной хрипотцой выговаривал в ухо тот хозяин южного замка. Было противно. Она не вещь и не королева, она — нечто совершенно иное. Все это умел понять Белек, хотя он ни на миг не восточный вальз и как прорицатель вроде бы не состоялся в полной мере.

— Белёк назвал меня несравненной, мне было тогда лет двенадцать, — вздохнула Милена уже от дверей. — Несравненная... Я услышала, запомнила и стала такой. Я не думала с того дня о роли лучшей, первой. Исчез смысл в сравнении и исчезла жажда превосходить и подавлять. Я играла, забавлялась и вытворяла разное, порою недопустимое... Но я имела возможность прийти после любой глупости, чтобы снова услышать то же слово. Никогда не могла простить ему умения прощать мне.

Милена фыркнула, недоуменно пожала плечами, вслушиваясь в сказанное, и шагнула за порог. Ветер выдохся, тучи откочевали за лес. Небо тут и там протаяло до бирюзового дна, лукаво улыбающегося нескорой, обманной весной. Пахло влагой и свежестью. Полужидкая прозрачная корка глянцевела поверх палой листвы, словно осень небрежно смахнула в траву разбитый хрусталь.

— Машина, — вздернув губку в капризной полуулыбке, пробормотала Милена, удобнее намотала шарф и направилась к главному корпусу напрямки, не придерживаясь дорожек. Перед парадной лестницей выстроились на выбор пять черных — больших и низких, три невзрачно серых, огромная желтая, неуместно показушная. Милена сперва поморщилась, недовольная всеми вариантами, но сразу же улыбнулась, приметив полускрытую зелеными посадками ладную белую машинку. Фары горели, что наверняка означало: внутри имеется человек, способный одолжить первой ученице замка Файен то, что ей приглянулось.

Гибко шагая по дорожке, Милена чуть щурилась и пробовала издали угадать настроение нужного человека. Не вполне удобного: женщина, злится, сидит не одна, а с подругой, которая до того на взводе, что вот-вот разрыдается или вытворит глупость.

— А мир-то у них тесноватый, — отметила Милена. — Или я, если восток все же есть во мне, притягиваю и отталкиваю людей иначе, чем лишенные дара.

— Ой, подумаешь, — донеслось от белой машины, — не сожрут тебя. И сама ты не без зубок. Иди, я на подхвате. Если что, побрызгаю на неё святой водой из пожарного гидранта.

— Я не суеверна.

— Ага, была. Ну сходим к потомственному колдуну в седьмом колене и он сымет сглаз, проценты и лишние шмотки.

— Не хохми, не поможет. Сигарету дай.

— Ты не куришь пятый год, склеротичка.

— Помню. Дай. Я чувствую себя рыбой на крюке.

Милена подошла к машине вплотную, постучала ноготками по заднему крылу и с удовольствием выслушала сдавленный всхлип.

— Свят-свят, — без тени испуга хмыкнула толстая баба, распахнула дверь и выбралась из машины. — Это ты и есть? Ну, которая до заикания доводит бесплатно.

— Могу и дальше довести, — промурлыкала Милена, наклоняясь ниже и подмигивая сжавшейся в пассажирском кресле Рите.

Той самой Рите, с проблем которой, в общем-то, и началось заселение в бунгало. Сейчас жена Саши выглядела бледно во всех смыслах. Помаду она уже съела и продолжала нещадно кусать губы. Глаза припухли, лицо осунулось. Пальцы мяли сумку, норовя проковырять в ней дыру.

— С детьми нехорошо? — отбросив игру, быстро спросила Милена.

Рита замотала головой, всхлипнула и уткнулась в сумку. Принялась остервенело искать молнию дрожащими руками. Было противно смотреть на эти руки, потому что искали они предсказуемое — конверт. Всегда и неизменно набитый шуршащими бумажками, не способными изменить по самому главному счету ровно ничего.