Восхищение

В субботу мама обещала свозить Аленку в парк развлечений. При условии, что у мамы будет хорошее настроение. Это был ключевой фактор. Вот Аленка и не удержалась. Весь вечер она изнывала от нетерпения, заглядывала на кухню, ожидая, когда же наконец тетя Зина допьет чай и уйдет («А ты слышала, что Валька из сто двадцатой отдала своего породистого, вислоуха, дочери, а та его потеряла на первой же прогулке. Убежал, зараза!» «Вовка, пацан с пятого этажа, снова с кем-то подрался в школе. Говорят, зуб вышиб. Ну, это нормально. У него отец алкаш, а какой отец, такой и сын». «Вчера вышла на улицу, а там на лавочке бабка эта, которой девяносто три. Сидит и как будто померла. Я ей на лицо дунула, чтобы проверить, а она глаза-то и открыла. Вот смеху было!»)

Забравшись уже под одеяло – в одежде и с детской лопаткой в руках, – Аленка прислушивалась к звукам в квартире. Она представляла, как завтра сядет в вагончик самой большой горки (кажется, она называлась – Адская горка) и помчится на огромной скорости, да так, что ветер будет хлестать в лицо, все вокруг будут визжать, а к горлу подкатит горький комок тошноты. Оно того стоило!

Аленке не терпелось. Она едва дождалась, когда мама выключит свет в своей спальне, почти сразу же вскочила и пошла на кухню отдирать сплетни. Пока еще они были свежими, сочными, мясистыми. Ведерко наполнилось быстро. Аленка надела сандалики, завозилась с замком, и тут раздался тот самый грохот, вперемешку со звоном, будто кто-то где-то разбил бутылку, в общем, Аленка с ужасом заметила, как у мамы в спальне включился мутный свет прикроватной лампы.

Входная дверь была уже открыта. Аленка выскочила на лестничный пролет.

Где-то наверху посмеивались, будто над ней. Сердце колотилось. Хоть бы мама не стала проверять. Хоть бы уснула снова!

– Алена!

Мамин крик разнесся по этажам, будто стая перепуганных воробьев.

– Ты куда бежишь? Что случилось? Стой, кому говорят!

Останавливаться было уже поздно. Аленка ускорилась, перепрыгивала через две ступеньки. Ведерко больно ударялось о бедро. Один пролет, второй, третий… Она оказалась у почтовых ящиков, свернула под лестницу, к двери. Из горла вырвался сдавленный разгоряченный выдох. Еще чуть-чуть. Ухватиться за ручку…

Она дернула дверь ровно в тот момент, когда сзади появилась мама, ухватила дочь под локоть и дернула тоже. Дверь со скрипом распахнулась, выпуская небывалую, слепящую черноту.

– Ты с ума сошла, что ли? – заорала мама, пытаясь отодрать Аленку от дверной ручки. – Ты куда собралась? Ночь на дворе! Что за шутки вообще? Какой тебе аттракцион, к чертям?

Мама кричала так, будто не приходила тетя Зина, будто не должна была быть пятница, когда все хорошо и никто ни на кого не ругается. Аленка заплакала, навзрыд, и это, судя по всему, обескуражило маму. Она выпустила локоть. Аленка тут же рванула внутрь, в черноту, к знакомому месту.

– Стой, паршивка!

Мама бросилась следом. Дверь со скрипом захлопнулась.

И в это мгновение в подвале загорелся яркий белый свет.

Аленка остановилась, моргая. На глазах выступили слезы. Повернулась, увидела маму. Та успела накинуть халат поверх ночнушки, но все равно стояла босая.

– Что это?..

Конечно. Она увидела Дерево.

Его огромный светящийся ствол прорастал сквозь землю, раздробив и разбросав в стороны куски бетона. Мясистая шапка густых белых листьев подпирала потолок, закрывая его почти целиком. Кривые тонкие ветки тянулись в стороны. А с ветвей свисали люди. Они были похожи на мертвецов, болтались, вытянув вдоль тел руки, низко опустив головы – из затылков росли толстые белые черенки, прикрепленные к веткам. Лица людей были черные, гнилые. Тут висели мужчины и парни, женщины и девушки. Только детей не было. Все одеты в разное. Кто-то в деловые костюмы, кто-то в армейскую форму, кто-то в домашний халат и тапочки.

Аленка знала только одного человека – тетю Зину. Вон она болталась на ветке слева, едва касалась кончиками ног пола. Платок сполз ей на лицо.

– Что это?.. – Маму трясло. Она указывала на Дерево рукой.

Маме было страшно. Ее рот искривился, глаза расширились, вытянутый указательный палец дрожал.

А ведь Аленке говорили, что сюда взрослым заходить нельзя. Взрослые не верят в чудеса и в сказки. Им подавай реальность.

– Я объясню, – терпеливо сказала Аленка. – Мама, это Дерево счастья. Оно делает нашу жизнь, ну, хорошей. Как раньше. Чтобы ты не ругалась, чтобы не плакала без папы, а я чтобы хорошо училась в школе, потому что, ну, я тоже счастливая, понимаешь?

Мама, судя по всему, не понимала. Она обводила взглядом высокие ветки, болтающихся людей с черными лицами. Да, страшное зрелище поначалу, пока не понимаешь, что это на самом деле не люди, а плоды.

– Это дерево надо удобрять, помогать ему расти, и тогда оно делает хорошее дело. К тебе же приходит тетя Зина? Вы сплетничаете, все дела. А потом я собираю ваши сплетни и отношу сюда. Удобряю…

Аленка подошла к стволу, вокруг которого земля была рыхлой и влажной. Она перевернула ведерко и высыпала сплетни под ствол, притоптала ногой, для верности. Всегда так делала.