Восхищение

По стволу пробежала дрожь. Сквозь землю вытянулись корни и начали медленно затаскивать вниз сплетни. Задрожали ветки, листья, а вместе с ними люди. Они ударялись друг о дружку с сухим тяжелым стуком.

– А потом я ухожу, – пробормотала Аленка, все еще глядя на маму. – Нам пора, понимаешь? До следующей пятницы.

Она шагнула к маме, и та словно вышла из оцепенения, схватила дочь за руки, подтянула к себе, рванула, подняла, перекинула через плечо, как мешок, и бросилась к выходу. Дверь распахнулась от тяжелого толчка. В пролете было холодно, пахло сигаретами и мочой. Мама побежала к дверям квартир, принялась колотить в них и вдруг закричала испуганно, громко, даже с хрипом:

– Помогите! Кто-нибудь! Вызовите полицию! Скорее! Помогите!

Двери никто не открывал. Дверные глазки оставались темными.

Мама побежала на второй этаж и там тоже стучалась в двери, безрезультатно, крича и прося о помощи. Аленка заколотила кулачками маме по спине.

– Перестань! Перестань, пожалуйста! Я так и знала, что не поверишь!

Мама не слушала. Третий этаж. Никто не хотел помогать в полночь кричащей безумной женщине. Крики гулким эхом разносились по десятиэтажному дому.

Четвертый этаж. Пятый. Аленка выскользнула из хватки матери, шлепнулась на холодный пол и заплакала от боли.

– Мамочка, ну пожалуйста!

У мамы были какие-то совершенно безумные глаза. Она колотила в обитую дерматином дверь и уже даже не кричала, а только шептала что-то неразборчивое.

Раздались шаги. Кто-то осторожно и быстро посмотрел в глазок. Щелкнул замок, и дверь распахнулась.

3

Вовка слышал крики, будто врывающиеся сквозь окна, стены, через дверь, из батарей и труб.

Кричали, колотили, били.

Вспыхнул свет в коридоре: проснувшийся папа шел к входной двери. Было слышно, как щелкнул замок. Глухой папин голос спросил:

– Что случилось?

Наверняка ему что-то ответили. Вовка с нарастающей тревогой понял, что речь идет о Дереве. Что еще могло случиться в половину первого ночи?

Рюкзак лежал у кровати. Вовка ждал удобного момента, чтобы выйти и собрать сплетни на кухне. Дядя Эдик ушел минут сорок назад, прихватив с собой пакет со звякающими пустыми бутылками. Вовка все это время лежал и ждал, когда же из комнаты отца раздастся характерный храп. Но тут в дверь заколотили…

– Дерево? – спросил папа глухо. – Какое дерево?

Вовка вскочил с кровати, приоткрыл дверь и увидел папу. Тот был одет в семейные трусы и старую майку-тельняшку. Папа, наполовину высунувшись в пролет, с кем-то разговаривал. Был слышен женский испуганный голос, который что-то тараторил.

– Подождите. Успокойтесь. Да погодите, говорю, дайте сообразить… Сейчас оденусь, сходим посмотрим, что там у вас.

Папа направился по коридору в свою комнату. Вовка увидел, что в приоткрытую дверь из пролета заглядывает незнакомая женщина. Взгляд у нее был испуганный, губы дрожали. Вовка вспомнил, что тоже испугался в первый раз, когда увидел Дерево, его огромный ствол, могучие ветви, с концов которых свисали люди-плоды. Сложно было вот так сразу понять, что это не настоящие люди, а лишь оболочки, внутри которых скрываются соки счастья.

Дядя Эдик говорил: у взрослых нет фантазии, поэтому они видят гнилые трупы, болтающиеся на ветках. И ничего больше. А вы, дети, способны заглянуть в самую суть. Вам не надо втолковывать и разжевывать. Верно же?

О да. Он все сразу понял. Папа счастлив, когда ему есть с кем поговорить. А когда счастлив папа, хорошо и Вовке. И это – главное.

Папа вернулся, одетый в шорты и футболку. В руках держал наперевес газовый ключ. У папы напрочь отсутствовала фантазия, и сразу стало понятно, что он может сделать с Деревом, когда его увидит.

Вовка выскочил из комнаты, едва за папой закрылась дверь. Он не знал, как поступить, как спасти Дерево. В животе затрепетали бабочки, рванули к горлу, заставили колотиться сердце.

Как остановить папу?

Как, блин, вообще остановить взрослого человека?

В отчаянии Вовка выбежал на лестничный пролет. Где-то внизу слышались громкие испуганные голоса. Кто-то плакал. Кажется, девочка.

– Успокойтесь! – папин голос.

Вовка рванул вниз по лестнице, задыхаясь от быстрого бега. В голове вихрем неслись мысли.

Заскрипели петли подвальной двери. Вовка был на втором этаже.

– Ох ты, черт!

Первый этаж. Налево, мимо почтовых ящиков. Он зацепил плечом девочку, стоящую в темноте. Та взвизгнула. Вспыхнул яркий, знакомый, белый свет. Такой родной и любимый. Пятничный.

Вовка ворвался в подвал и сразу же увидел папу. Тот стоял перед Деревом, высоко задрав голову. Люди-плоды болтались на черенках, с глухим стуком ударяясь друг о дружку. Дядя Эдик висел совсем низко. Ветка под тяжестью его тела прогнулась. При каждом движении с конца ветки слетали на пол крохотные белые листья.

– Что это такое? – пробормотал папа, и в его голосе чувствовался дикий, животный страх.

Рядом с Вовкой показалась та самая девочка. Она взмахнула пластмассовой лопаткой и взвизгнула:

– Уходите отсюда! Это мое! Взрослым сюда нельзя!