Восхищение

Ее визг будто вывел всех из оцепенения. В слепящем белом свете вдруг появилась босая женщина в распахнутом халате. Она подбежала к дереву и со всей силы ударила кулаками по стволу. Папа же замахнулся газовым ключом, шагнул в сторону дяди Эдика и ударил его над головой, по яркому пульсирующему черенку. Ударил раз, второй.

– Папа! Не надо!

Вовка бросился вперед, но папа ударил еще раз, черенок хрустнул, дядя Эдик кулем упал на бетонный пол и лопнул. Лопнул, как воздушный шар, наполненный водой. Кожа его порвалась и разлетелась ошметками, а вместе с ними – темная вязкая жидкость, расплескавшаяся вокруг ствола дерева, оросившая ноги папы, каплями осевшая на Вовкином лице. В ноздри ударил скверный запах, от которого на глазах проступили слезы. Что-то шлепнулось, какой-то бесформенный шевелящийся клубок, и из него расплылись по полу крупные влажные семена.

Истошно завопила девочка. Папа отступил на несколько шагов, обернулся. Лицо его было сплошь в каплях, белели вытаращенные глаза.

– Ты что здесь делаешь? – хрипло спросил он у Вовки. – Марш домой! Или ты знал?.. Впрочем…

Тяжелый газовый ключ упал на пол. Папа обогнул Вовку и исчез в дверном проеме.

Мама вытащила сопротивляющуюся Аленку из подвала. Аленка вопила, выкручивала руки, упиралась. Мама выдохлась, она бы уже не смогла просто так взять дочь и отнести в квартиру. Значит, можно было сопротивляться.

– Пусти, пусти, пусти!

Тут произошло странное. Двери квартир на первом этаже вдруг синхронно отворились. Из коридоров в пролет хлынул ослепительный белый свет, а вместе с ним знакомые по подвалу запахи и шелест звуков, слов, предложений.

«…видела вчера, как Ольга Викторовна, которая пенсионерка из двадцать второй, тащила в пакете самогонный аппарат. Трубка эта крученая торчала, меня не обманешь…»

«…Пал Палыч, бородатый, снова напился до потери пульса. Схватил жену за нос и так сжал, что…»

«…слышали, в соседнем подъезде парень повесился? Двадцать лет, что ли. Молодой еще совсем. А все потому, что влюбился в тетку, которая его на двадцать лет старше. А она замужем, все дела…»

«… три дня назад в семьдесят девятой…»

«…он так кричал, так кричал…»

Звуки обволакивали, как густой туман. Шепчущие осторожные голоса проникали в уши, порождали образы людей, которые могли говорить этими голосами. Безликие пожилые соседки, старушки, пьяные мужички, компании наркоманов. Их тени показались в дверных проемах, нечеткие силуэты, застывшие и говорящие, говорящие, говорящие.

– Мне страшно, – пискнула Аленка и теперь уже сама крепко ухватилась за мамину руку. – Побежали отсюда, скорее!

– Да. Скорее, – сказала мама, хотя не двинулась с места.

Она завороженно слушала голоса, погружалась в них как муха в мед.

«Наташу бросил муж! Потому что задолбала!»

«А у Верки, слыхали, сифилис или что-то вроде того! Как можно-то!»

– Мамочка?

Аленка дернула маму за руку, безрезультатно.

Было слышно, как распахиваются двери на втором этаже, на третьем и еще выше, выше. Шум голосов усилился. Где-то посмеивались. Звенели бутылки. В пролет упал окурок.

Дверцы лифта распахнулись, и Аленка увидела, что кабины там нет, а есть тот самый белый свет из подвала. Откуда-то снизу, из шахты, полезли корни Дерева, вывалились наружу толстыми клубками.

Кто-то поднимался по этим корням, цеплялся, пыхтел и сопел. Показались руки, затем голова в платке, а затем тетя Зина выбралась целиком и сказала, устало стряхивая с юбки светящиеся листочки.

– Думала, опоздаю! Уф, все самое интересное пропустила бы. Как вы тут, мои дорогие? Что у вас нового? Есть какие сплетни?

У нее было черное, гниющее лицо.

Аленка вспомнила, как тетя Зина водила ее в подвал, показала Дерево, объяснила про счастье и плоды, про то, что мама должна быть доброй. Про первый плод, который упал в шахту и пророс. Про то, как он питался, набирался сил и крепко пустил корни в этот дом. Про другие плоды, что помогают людям жить в обмен на сочные, свежие, хорошие сплетни. Они всюду, в каждом доме вокруг. Надо только дать им время прорасти.

Тетя Зина протянула руку.

– Пойдемте. Чего застыли как неживые? Чаек есть у вас? Так и быть, часик посижу, поболтаем. А потом спать!

Тетя Зина знала, что говорит. Она умела успокаивать. Аленка сразу перестала бояться и сделала шаг в ее сторону, протягивая руку. Шелест голосов вокруг почти затих, тени растворились, только где-то из распахнутых дверей вроде бы глядел кто-то.

Краем глаза Аленка заметила движение сбоку. Со ступеней второго этажа прыгнул незнакомец в шортах, тот самый, который спускался в подвал. Обеими руками он держал топор с короткой ручкой. Лицо у незнакомца все еще было в темных каплях. Рот приоткрыт. Он размахнулся и что есть силы ударил топором по протянутой руке тети Зины.

Кто-то закричал. К нему присоединились. Один крик, другой, третий. Слились воедино и взвились под потолок, еще дальше, по лестнице вверх на все десять этажей.

Тома и Ира шептали из-за двери:

– Кто бы ты была без нас? Во что бы превратилась?