Восхищение

Он принялся распутывать конец веревки непослушными и трясущимися пальцами. Птицы кричали громче, на изломе, а от ветра заложило уши. Аленка забралась в лодку и сидела на носу, обхватив колени руками.

– Сеня, солнышко… – сказала она. – Прости меня за все. Я не хотела. Я правда люблю только тебя. Всегда буду любить.

– Потом поговорим, – цедил Сеня сквозь зубы. – Я тоже был дурак.

Он хотел сказать много чего. Представил, как сейчас отвяжет лодку, вытолкнет на воду, и они поплывут прочь от этого проклятого места, по течению Мечки. Через час-полтора доберутся до деревни, Сеня поставит чайник, выудит из холодильника мороженое и конфеты. Аленка будет валяться на диване, приходить в себя. Позвонят родителям по скайпу, пусть те будут в квадратиках, но зато свои, родные! Оба постараются забыть, что произошло в лесу, ведь в доме будет гореть мягкий ламповый свет и будет тепло, а ветер, птицы, колючие ветки, грязь и Леший останутся в прошлом навсегда. Они поженятся через год, потому что Аленка – та, что нужна. К черту секреты. Пусть будут. Сеня даст Аленке столько свободы, сколько надо. В конце концов, крепкие отношения всегда строятся на доверии.

Так он думал, пока развязывал веревку. А потом лес расступился, выпуская на берег реки Лешего.

Полопались могучие стволы, захрустели ветки; деревья с треском припали к земле, взметая разлапистые корни с комьями сырой земли. Ветер яростно взвизгнул, разгоняя черноту. На миг стало ослепительно ярко, и Сеня увидел, как разрывается реальность, как мир покрывается глубокими трещинами, сквозь которые выбирается, словно из спального мешка, то самое древнее нечто.

Существо тянуло в их стороны морщинистые руки с крючковатыми пальцами, похожими на ветки. Из пальцев торчали жухлые листья, трепетали от порывов ветра. И еще Сеня увидел большие зеленые глаза, скрытые в потрескавшейся коре, и рот увидел, полный заостренных сучьев, с сочащейся по подбородку смолой, которая капала тугими вязкими каплями на землю.

Тогда Сеня закричал.

Леший загородил небо, исчезла луна, и только черные силуэты птиц метались вокруг, истошно вопя. Сеня видел, как Леший выдернул из лодки Аленку словно куклу, скрутил, смял и принялся трясти. Воздух сделался обжигающе горячим, в открытый рот словно набили углей.

Мир ломался и рвался на лоскуты, впуская в реальность брызги ослепительной черноты.

Леший переломил Аленку пополам и запихнул в рот, сомкнув челюсти-сучья. Брызнули капли смолы. Он зачавкал с громким посасывающим звуком.

Что-то лопнуло внутри Сениной головы, и чернота набросилась, как стая собак, уводя за собой в иные миры…

Глубокая ночь принесла долгожданную прохладу, мягкую и колючую, как бабушкин свитер.

Сеня очнулся, перевернулся на спину и несколько минут смотрел на небо, усыпанное звездами, разглядывал полумесяц в рваных облаках и пытался вспомнить, что произошло.

Теплая грязь облепила щеки, затекла за шиворот, между лопаток. Очень хотелось пить. А еще вокруг было удивительно, неправдоподобно тихо. Лес будто замер в ожидании.

Сеня приподнялся на локтях и увидел лодку на берегу и силуэт Аленки, сидящей в лодке. Аленка подставила кукольное свое личико ночному небу и не шевелилась.

Он вспомнил все, вскочил, подбежал к лодке, запрыгнул в нее и приобнял Аленку за плечи. Аленка не реагировала. Взгляд ее был задумчивый – или отрешенный, не разобрать. Она даже не моргала. Только дышала сипло, с тихим присвистом.

Губы у нее оказались холодные и потрескавшиеся. Влажные волосы растрепаны. Тело обмякшее, безвольное, будто внутри перемололи в крошку каждую косточку.

– Аленка, милая, очнись же! Очнись, ну? – Он похлопал ее по щекам, потряс, сжал ледяную ладошку.

Аленка разглядывала небо.

Вернее, это была уже не Аленка, а только ее оболочка. Что-то, что оставили за ненадобностью. Невкусное или неперевариваемое.

Сеня взвыл, выпрыгнул из лодки и долго бил кулаками по воде, пока не промок насквозь, а от холода онемели губы. Он затих, прислушиваясь. Миру вокруг не было никакого дела. Река продолжала медленное путешествие с востока на запад. Успокоившийся ветер играл в ветвях деревьев. Месяц скрывался за облаками и выныривал вновь. Все вокруг было обыденным до боли в зубах. Настоящим.

– Пойдем! – Сеня взял Аленку за руку, потянул.

Она не сопротивлялась. Вдвоем вошли в лес, в окружение внезапно узнаваемых деталей и мелочей. Лес снова стал дружелюбным и приветливым.

Через несколько минут обогнули ручей, оказались возле елей. Сеня раздвинул ветви, вышел на поляну.

Дерево стояло одинокое и старое. Птиц на нем не было, зато миллионы веток оказались совершенно голыми, а вокруг ствола навалило сугробы скрюченных гнилых листьев. В нескольких местах кора лопнула, обнажая темные извилистые трещины.

Сеня усадил Аленку прямо в листья, а сам положил ладонь на ствол. Ожидал тепла, но кора оказалась холодной и с липкой загустевшей смолой.

– Я никогда не любил Аленку, – сказал он. – Мне нужен был от нее только секс, а еще чтобы друзья завидовали. Она ведь как куколка, красивая, покладистая, молчаливая. Так что хорошо, что ты ее забрал.