Восход

— Да, моя мама искренне верила в дальнейшее развитие Грейсхоупа! Но я здесь не по этой причине!

Тиа понимала: это было не совсем правдой. Но она уже не могла остановиться.

— Наши люди озабочены дележкой и распределением паек, а агрономы ломают головы над тем, откуда еще добыть еды. — Тиа сделала вдох, пытаясь успокоиться, но тщетно. Она уже почти кричала. — Не о такой жизни мечтала Грейс! Мы не должны цепляться за старое только из страха и невежества!

Она с опозданием осознала, что слова вроде «дележка», «цепляться» и «невежество» были слишком резки. А еще она повернулась спиной к членам Совета, чтобы иметь возможность смотреть в глаза Роуэн.

— Тиа. — Голос бабушки звучал пугающе ровно и беспристрастно. — Ты не смогла оценить того, что тебе доверили такую привилегию: обратиться к Совету. Я надеялась, что ты уже достаточно сознательна и не способна попрать честь Совета, вопя на его членов, будто они капризные нашкодившие дети, а не люди, преданные своему городу и народу. Твое выступление окончено. После формального голосования по поводу твоего предложения сформировать комитет мы продолжим заседание согласно принятому регламенту.

Нет! Тиа лихорадочно пыталась придумать, как заставить ее замолчать. Она так долго работала над своим планом. Если бы только члены Совета согласились выслушать ее, то поняли, что это не пустая болтовня.

— Подождите…

— Голоса «за»? — воскликнула Роуэн. Было видно, что она уже откровенно скучает.

Не поднялось ни одной руки. Кое-кто из заседающих злобно сверлил Тиа взглядом. Эрик с преувеличенным интересом рассматривал свои ботинки. А на Маттиаса она даже боялась посмотреть.

— Предложение отклонено, — гаркнула Роуэн. — Комитет сделает заключение. Начнем с вопроса о жилье в старом квартале.

Лицо Тиа горело так, будто ей отвесили пощечину. Она коротко кивнула — так было принято завершать обращение к Совету — и, стараясь не споткнуться, прошла к своему месту. Хотя последующие докладчики развели монотонный, просто усыпляющий бубнеж, все оставшееся время заседания ее сердце колотилось, пытаясь выскочить из груди, переполненной стыдом и злобой.

Когда бесконечное заседание подошло к концу, Тиа одной из первых вышла из створчатых ворот зала Совета. Маттиас уже поджидал ее во дворе. Он ничего не сказал, только взял ее за руку. В тягостном молчании они вернулись в старый квартал. Время шло к полудню: плоский потолок над их головами освещался на полную мощность, и главная дорога пустовала: все разошлись по своим местам, на работу или учебу. Когда у Тиа на душе скребли кошки, обычно помогала лихая езда. Сейчас она гнала изо всех сил и готова была поспорить, что Маттиас с трудом за ней поспевает. Мысли в ее голове сменяли одна другую с такой же скоростью. И чем больше она размышляла, тем больше ее охватывал гнев. Роуэн намеренно вывела ее из себя. Теперь члены Совета будут считать ее зарвавшейся наследницей знаменитых предков. Она сама позволила случиться тому, к чему стремилась бабушка.

Маттиас потянулся к ней и слегка сжал ее руку. Ему пора было повернуть на третий проезд: к водяному колесу, где он работал помощником главного инженера.

— Я увижу тебя после ужина? — спросил он, обернувшись.

Она покачала головой.

— Мне придется работать ночью.

Он кивнул и поспешил прочь. Водяное колесо обеспечивало Грейсхоуп теплом и воздухом, и у помощников инженера была пропасть работы. Маттиасу частенько приходилось одалживать у Тиа конспекты лекций: директор Берлинг не считал учебу уважительной причиной для отсутствия своих работников. Тиа знала, что Маттиасу пришлось немало вынести за то, чтобы прийти на это заседание Совета. И его она тоже подвела.

Днем Тиа планировала пойти на озеро. Ей нравилось сидеть на старой скамейке под деревом и растворяться в окружающем мире: плеске воды, стуке рыбацких лодок у причала и далеком невидимом берегу в противоположном конце озера. Там обитали ее самые заветные мечты о таившихся на поверхности чудесах: о том, каким может быть тепло солнца или прикосновение ветра. И там ей казалось, что она ближе к своей маме, Маи, пропавшей в бескрайних водах.

Тиа опустила голову и помчалась домой.

Лана уже ушла на службу, в сады. В квартире никого не было. Тиа пошла прямо в спальню и скинула с себя меха, оставив их бесформенной грудой на полу. Она не разожгла световую сферу и легла прямо на пол в тонкой тунике и леггинсах, которые носила под мехом. Ей хотелось плакать, но тело казалось закостеневшим и ломким, будто в нем не осталось ни капли воды.

Тиа попыталась выполнить дыхательные упражнения, глядя на звезды, которые Лана прикрепила для нее к потолку, когда она была еще совсем малышкой. Они были покрыты краской, изготовленной тетиными руками, и серебрились в слабом свете сферы. Лана выбрала несколько из тех созвездий, что Тиа перерисовала из настоящих атласов звездного неба. Ей это нелегко давалось: расположение звезд казалось ей совершенно беспорядочным. Да и какой вообще был смысл в изучении того, что она никогда не увидит?