Восход Черного Солнца и другие галактические одиссеи

– Не могу сказать. Постепенно туман густеет. Мы забирались далеко, но видели везде одно и то же: землю, окутанную туманом. Это не важно. Мудрецы говорили, что на Земле наш народ вымрет. Снова будут править доджины, пока планета не пролетит через космическое облако. Тогда опять начнется эволюция. Не сразу, нет: Земле предстоит долгий и тернистый путь. В конце концов все должно вернуться на круги своя: у кого-то из доджинов родится ребенок нашей расы, как уже случалось в прошлом. Это будет новое начало. И Землю снова заселят люди, подобные нам… Поэтому, прежде чем уйти через врата в Диан, мы оставили знак. Мудрецы наделили врата подобием жизни, и врата посылают зов. Ни один доджин не способен услышать его, но люди нашей расы откликаются на него и могут пройти через врата в Диан. Это необходимая мера, ибо мой народ рассеялся по всей Земле и мы не имели возможности собрать всех. Врата призывали, и через них шли и шли люди: парами, семьями, племенами. Это продолжалось долго, но однажды поток иссяк. На земле остались только доджины. А мы… Мы все собрались здесь, в Диане.

– Врата – это та сфера? Тусклая металлическая сфера, из которой бьют молнии?

– Да. Врата существуют в обоих мирах: на Земле и в Диане. Те, кто попадает в храм, переносятся в иной мир.

– Значит, мы можем вернуться?

– Да. Ты вернешься вместе с нами.

Я опешил от услышанного.

– Этот мир чужой для нас, – сказала Аэдис. – Мы рождены на Земле, там наш дом. В этом замке всегда пребывали на страже двое, чтобы встретить тех, кто сумел услышать зов и прийти в Диан. Мы знали, что в один прекрасный день наш народ снова воцарится на Земле. Поэтому мы с Ларом и живем здесь, это наш долг, но есть и еще один.

– Какой?

Аэдис помрачнела:

– Мы опасались, что когда-нибудь через врата пройдут враги. Мы сильны, но ведь наверняка существуют и более могущественные создания. Если однажды в Диан вторгнется такой враг, мост будет разрушен.

– Можно ли его потом восстановить?

– Нет. Из пропасти исходит смертоносное дыхание, оно превращает материю в ничто. Если бросить туда камень, он расплавится прямо в воздухе.

– Но почему же не расплавился мост?

– Он был здесь еще до нашего прихода. Когда-то в Диане обитала другая разумная раса, она-то и построила мост. Но теперь уже никто не знает как.

У меня перехватило горло.

– Аэдис, что случилось с той расой?

– Ты что же, принимаешь нас за демонов? Думаешь, мы сожрали своих предшественников живьем? – поддела она меня и рассмеялась. – Нет, Шон О’Мара, мы не жестоки. Мы жили в мире с ними: выделили им специальные резервации и предоставили самим себе. В конце концов они вымерли.

– А как же их дети?

– У них не было детей. Мы позаботились об этом. Мы не убийцы, но совершенно незачем было сохранять ту расу.

– И теперь вы собираетесь вторгнуться на Землю?

– Вторгнуться? Мы собираемся вернуться. Повторяю, мы не жестоки. Ты первый, в ком возродилась древняя кровь. Мы ускорим этот процесс. Те, в ком пробудились зачатки нашей силы, дадут потомство. А те, кто способен производить на свет лишь доджинов, не будут рожать детей. Только и всего.

– У доджинов есть оружие, – мрачно заметил я.

– Ты просто не знаешь, каковы наши силы, Шон О’Мара. Но узнаешь. Ты станешь одним из нас.

– Та буря из Расщелины – вам она нужна постоянно?

– Да. Иначе мы потеряем силу.

– На Земле ее нет. Пещера и сам Ллеу-Атлан уже тысячи лет покоятся на дне океана. О вашей империи все позабыли.

– Мы ее разыщем, – спокойно сказала Аэдис. – Или же будем возвращаться сюда через врата, чтобы изведать бурю. Ты не представляешь, на что мы способны. Видел, как Лар сокрушил руками камень?

– Это просто физическая сила.

– Не просто. Да, мы сильны, мы способны двигаться быстрее горной реки. Но наш разум… Шон О’Мара, если бы твой спутник узрел Ллеу-Диан, он бы ослеп! Наша наука не довольствуется жалкими пятью чувствами, ведомыми доджинам. Мы боги!

Я поверил ей. У меня появились кое-какие догадки, и я задал Аэдис несколько вопросов.

Догадки подтвердились. Секрет заключался в гормонах, в эндокринной системе. Я решил чуть позже расспросить Глена, ведь он учился на медицинском.

– Чтобы высвободить свои силы, ты должен изведать бурю, – сказала Аэдис. – Пока же они дремлют. Меч покоится в ножнах. Но скоро ты изменишься. Еще как изменишься! – Она задумчиво посмотрела на меня. – Пожалуй, я покажу тебе.

Аэдис взмахнула рукой, и перед нами предстал гар – тот ли, которого мы с Гленом уже видели, или другой, не возьмусь сказать. Четыре руки висели плетьми, остекленевшие глаза были пусты.

– Пожелай, чтобы он умер, – приказала Аэдис.

– Что? Но я не убийца, хоть и приходилось…

– Этих существ едва ли можно назвать живыми. Они не осознают себя. Мы делаем их такими, как нам нужно, послушными. Но раз ты не желаешь…

Аэдис снова взмахнула рукой. Гар съеживался, как будто втягиваясь внутрь себя. Он становился все меньше и уже совсем не походил на человека. Через несколько мгновений от него остался лишь бесформенный комок плоти на полу.