Восход Черного Солнца и другие галактические одиссеи

Тут Мейсон заметил забытую шумером пустую флягу. Она лежала в пределах досягаемости, и Мейсон выбросил руку, сжал пальцы на горлышке. Глаз робота находился близко, и фляга с размаху обрушилась на него.

На лицо брызнули осколки стекла. Мейсону ценой отчаянного усилия удалось сорвать с себя последнее щупальце. Робот, продолжая двигаться вперед, ударился о стену.

Мейсон выскочил за дверь. Позади топал и громил комнату потерявший ориентацию робот. Мейсон осмотрелся: в коридоре ни души. Ждать Урука нельзя; за первым роботом могут прислать и других. Мейсон осторожно двинулся налево, выбрав это направление наугад. В стенах коридора то и дело встречались двери, но он не пытался их открыть, опасаясь потревожить местных жителей.

Но ему не оставили выбора. Впереди раздалась механическая поступь, и Мейсон догадался, что навстречу идут другие роботы. Пока от них его скрывал изгиб коридора. Он мешкал. Быть может, правитель Аль-Бекра, кем бы он ни был, не желает ему зла. Ведь робот пытался не убить, а лишь пленить. Если сдаться мирно…

Но когда шаги приблизились, на Мейсона нахлынула ледяная волна ужаса; он инстинктивно распахнул ближайшую дверь и шмыгнул внутрь, закрыв ее за собой. Взгляд быстро скользнул по комнате. Мейсон услышал, как роботы прошли мимо, и почти в тот же миг вскрикнул от удивления, увидев перед собой Нирвор – женщину, которую прозвали Серебряной жрицей!

Глава 2. Женщина из безвременья

Мейсон очутился на невысоком балконе, с которого вниз, в просторную комнату с низким потолком, вел пологий спуск. В воздухе витал дурманящий, терпкий аромат духов. Пол устилали шкуры и ковры. Посреди комнаты стоял низкий квадратный алтарь, на котором полыхал огненный цветок. Всполохи холодного серебристого сияния озаряли двух громадных зверей, стоявших по обе стороны алтаря, – изящно вытянувшихся пантер.

Одна была словно из полированного черного дерева. Другая – белая, будто сказочные врата из слоновой кости, сквозь которые, по легенде, дурные сны приходили из адского града Диса, чтобы терзать спящих людей…

Пантеры не сводили блестящих зеленых глаз со склонившейся перед огненным алтарем женщины – женщины, каких Мейсон прежде не встречал!

Она напоминала мастерски отлитую серебряную статую. Украшенная кружевом черная шелковая мантия лишь наполовину скрывала тонкий стан. Длинные распущенные волосы серебристо-лунного оттенка ниспадали на белоснежные плечи. Лица Мейсон не видел; женщина стояла на коленях и тихо напевала колдовскую мелодию, произнося слова на совершенно незнакомом языке.

Бледное холодное пламя взметалось выше, шепча в ответ. Пантеры неподвижно наблюдали. Голос женщины повысился, превратившись в пронзительный крик.

– Охе, охе! – Женщина перешла на семитский язык, и Мейсон начал понимать слова. – Мой город, мой народ и мое царство! Все лежит в руинах, и дикие звери теперь блуждают по пустынным улицам Коринура… Охе!

Женщина причитала; ее лицо по-прежнему было скрыто волосами. Вдруг она вскочила и резким движением сорвала с себя мантию. На миг обнаженная фигура застыла на фоне молочно-белого огня, и Мейсон затаил дыхание, разглядывая эту неприкрытую красоту, идеально стройные руки и торс, гибкие, как силуэты сторожевых пантер. Затем женщина самоуничижительно распласталась перед алтарем, вытянув руки в мольбе.

– Скорее, как можно скорее! – слезно взмолилась она. – Пусть Владыке сопутствует успех, и пусть могущество вновь вернется в Коринур… мертвый, славный Коринур. Я, царица и верховная жрица Коринура, молю тебя, как нижайшая рабыня, нагая и смиренная… Селена, всемогущая Селена, обрати свой лик к моему народу!

Наступила тишина, и лишь лунный огонь слабо потрескивал. Пантеры оставались неподвижны, словно статуи. Их зеленые глаза загадочно смотрели на женщину.

Мейсон почувствовал странный холодок. Зловещие тайны этого про́клятого города неотступно преследовали его. Он невольно шевельнулся, и одна из пантер рыкнула и насторожилась. Белая пантера оставалась спокойна, но черная двинулась вперед, уставившись на Мейсона. В ее глазах было что-то неуловимо пугающее – разум, несвойственный обычному зверю.

Женщина резко вскочила и замерла, удивленно разведя алые губы. От ее красоты у Мейсона в горле встал ком. Ее глаза были как непроницаемо черные агаты. Похоже, она заметила неприкрытое восхищение Мейсона – ее губы растянулись в улыбке.

– Бокья, ко мне! – скомандовала она низким голосом.

Черная пантера остановилась, не успев поставить одну лапу на пол. Тихо урча, она вернулась к женщине. Красавица поманила Мейсона пальцем.

Тот решил подчиниться и начал спускаться. Чем ближе подходил он к бледной незнакомке, тем сильнее стучало его сердце, тем сильнее от страсти пульсировало в висках. Она была Афродитой, богиней любви и всех удовольствий…

Но что-то в ее взгляде заставило Мейсона остановиться.

Да, она была прекрасна. Однако в глубине черных глаз таилось нечто холодное, чужое и жуткое, нечто бездушное, отчего Мейсон вдруг испытал резкое отвращение. Но не успел он и рта раскрыть, как рядом раздались шаги.