Восход Чёрной Луны

   - Как пожелаешь, дорогой друг, - пропел елейным голосом бард. - Доранами зовут эльфов, вынужденных покинуть Аллин-Лирр. Так как мы вечны, а угрозы жизням эльфов в их родном мире нет, часть из нас, на кого падает жребий, вынуждена покидать родные леса и отправляться в другие миры, дабы избежать перенаселения. Оставляя Аллин-Лирр, эльфы как бы лишаются бессмертия в образном смысле. Они попадают в реальности, где могут легко умереть. Такие исходы происходят с интервалом в несколько десятков лет в зависимости от количества населения.

   - Жестокий, но необходимый обычай, - подытожил Ксандор, покачав головой.

   - Может быть он и жестокий, - пожал плечами Ланир. - Но с другой стороны эта традиция открывает перед доранами Мироздание, позволяет увидеть его с разных сторон, дает понять, что во вселенной есть место злу, которому нужно противостоять. К тому же каждый эльф, лишившись жизни, рано или поздно возрождается в Аллин-Лирре в облике дерева или иного растения, и однажды его душа прорастет из земли в новое тело.

   - Неужели у вас все так счастливы, мирны, заботливы и довольны жизнью? - не мог удержать любопытства воин. Прожив всю жизнь в мире, где царит алчность и эгоизм, он не представлял себе государства, не страдающего от этих смертных пороков. Однако эльф - не человек, не простой смертный. Дети богов отличались от созданий Всевышнего, и Он преподал эльфам урок, который люди могли бы и не усвоить.

   - Парадоксально, но да, - засмеявшись, ответил музыкант. - Я бы тоже удивился на твоем месте, друг. Эльфы давно живут в согласии меж собою. У нас нет войн, ибо нечего нам и делить, то, что вы зовете деньгами, не служит нам предметом поклонения или, как у вас бывает, демонстрацией статуса и важности. Нами руководит мудрейшая королева. Да, есть, конечно, время перерождения. Каждые десять тысяч лет королева Лимаэль умирает, чтобы возродиться вновь через десять лет под другим именем. В этот период может случиться что-нибудь, но такого не происходило целую вечность. Эльфы однажды стояли на грани уничтожения и обязаны жизнью королеве, ни у кого не хватит наглости предать ее.

   Ксандор принял из рук сидящего справа эльфа гуляющую по кругу бутыль с вином и взглянул на дрожащую темно-розовую жидкость, источающую тонкий кисло-сладкий аромат. На борту Моргенштерна он негласно пообещал себе не пить, а в последнее время былая жизнь вообще казалась ему невнятной и бессмысленной мутью, нуждающейся в переменах. Его рука дрогнула, он не знал, какой будет реакция эльфов, если не принять их дар, и к чему может привести один невинный глоток в последствии. Тогда он взглянул на радушные лица своих компаньонов, и их вид согрел метущуюся душу человека, уговорил-таки его расслабиться. С мыслью "А будь, что будет", Ксандор приподнял бутылку за горлышко, сделав несколько глотков. Прохладная ароматная жидкость заструилась по горлу, но на удивление и радость воина он не захмелел вовсе, а лишь немного повеселел, впрочем, и доза была не велика. В нем пробудилось острое желание поговорить еще со знающим много интересного и необычного для него бардом.

   - Позволь вопрос, Ланир, - произнес он, передав бутыль прильнувшей к другому его боку девушке, активно общающейся с подругами.

   Музыкант отвлекся от прошлой беседы и повернулся к воину, жестом головы дав тому понять, что он полностью готов его выслушивать.

   - Ты не знаешь, что за франт в серебряных доспехах расхаживает по дворцу? Мне он показался довольно необычным экземпляром, это притом, что я впервые в жизни попал в Аллин-Лирр, - теперь Ксандор говорил более свободно и открыто. - Он не вышел к нам, когда мы заглянули в Зал церемоний, и не представился позже. Я видел его только сейчас и то случайно. Остальные эльфы были приветливы и общительны, а этот...

   - Могу предположить, что речь идет о Ардегале Гонителе чудовищ, - додумав за воина, музыкант положил ногу на ногу, обвел всех чарующим взглядом зеленых глаз и, опять загадочно улыбнувшись, спросил: - Ну что, рассказать вам легенду о Гонителе чудовищ?

   Разговоры стихли, собравшиеся вокруг костра закивали, отвечая на вопрос, и чуть придвинулись к рассказчику. Бард вскинул гитару и для затравки наиграл настраивающую на нужный лад мелодию: чарующую, эпическую, улетающую вдаль... При этом он что-то напевал на эльфийском языке. Ксандор, само собой, ни слова из песни не понял, только предположил, что она имеет отношение к последующему повествованию, но голос барда не оставил его равнодушным. Он был высоким, нежным, притом не возникало сомнений, что он принадлежит мужчине. Закончив вступительную часть, Ланир промочил горло вином из переданной ему бутыли и, вернув сосуд, начал говорить: