Восход Ганимеда

– Что вы собираетесь делать, полковник?! – с дрожью в голосе осведомился Виктор. – Здесь, в космопорту, тоже есть герметичные помещения! – тут же добавил он, с мучительной надеждой глядя на Наумова.

Наумов кинул на него уничтожающий взгляд, под которым Виктор съежился и отступил в сторону.

– Мне нужно знать, – обратился полковник к пилотам, – пойдете ли вы на добровольный риск? Я не могу приказать… хотя хотел бы!.. – не таясь, добавил он.

– Что нужно сделать?

– Поднять «Буран» на высокую орбиту. Я обязан хотя бы попробовать добраться до Кински. Он не выходит на связь, но если постучать к нему в дверь, то надеюсь, что он не сможет отказаться от разговора. – Наумов посмотрел на Сергея и добавил:

– Если вам нужно посовещаться, то давайте, только прошу, недолго.

Пилот кивнул, поджав губы, и взял за локоть своего раненого товарища, отводя того в сторону.

Наумов, не зная, куда себя деть, подошел к Ладе, которая стояла подле пульта, глядя через выбитое окно на панораму разрушенного космопорта.

– Если ты сумеешь отсрочить запуск ракет, то, возможно, я успею добраться до ледника, – неожиданно произнесла она.

– Зачем? – Наумов с недоверием покосился на ее профиль. – Ты ведь ясно сказала, что не собираешься плясать под чью-либо дудку, – напомнил он.

– Я пойду туда, – упрямо ответила она, посмотрев на вшитый в рукав скафандра хронометр. – Отравленная атмосфера так же опасна для колонии, как ракеты «Трумэна». Нет смысла ни препираться, ни скулить, проклиная свою судьбу. Да, я хотела плюнуть на все, но не получилось… – Она вдруг натянуто улыбнулась, в первый раз за все время их общения. – У меня свои понятия о жизни и смерти… – тихо добавила Лада, и прозвучавшее в ее голосе смущение вконец обескуражило Наумова, он не мог взять в толк, что за чувства двигают ею…

– Хорошо… – скрепя сердце согласился он. – Я думаю, тебе бесполезно приказывать… но я прошу, если там действительно чуждая, враждебная жизнь, беги. Ты ведь не сбросишь со счетов эту возможность?

– Нет, не сброшу, – серьезно ответила она, и Наумов опять увидел, как пальцы Лады с силой впились в волокончатый материал приклада винтовки. – Я справлюсь. Я должна дать шанс тем, кто тут жил, – внезапно произнесла она.

Наумов пристально посмотрел на нее и вдруг, подчиняясь внутреннему порыву, спросил:

– Скажи, а тебе в жизни давали много шансов?

– Какая разница? – она вновь попыталась улыбнуться, но на этот раз все получилось несравнимо хуже, лишь вздернулся краешек верхней губы… – Ты ничего не понимаешь… – вдруг тихо произнесла Лада. – Сам не бежишь и думаешь, что я такая же, как ты? Ошибаешься…

– Тогда почему?

– Тебе так важно это знать?

– Нет… извини. Это действительно твое дело…

Лада отвернулась, поискала глазами Семена, но не нашла его в разоренном помещении диспетчерской. Ей вдруг стало обидно и горько, что он исчез в самый неподходящий момент. Даже проститься не удастся.

– Вот что… – произнесла она, обернувшись к Наумову. – Я возьму машину, на которой мы приехали. Если сможешь договориться с Кински, то постарайся убедить его не разрушать процессор. Он болен. Он и его люди совершили невозможное, выполняя приказ. Не их вина, что космос сожрал их души. Это скорее их беда. Они мужественные люди. Постарайся это понять.

– Да, но…

– Если там действительно есть ксеноморфы, которые угрожают колонии, я попытаюсь их уничтожить… – прервала Лада его возражение. – Попробуй убедить в этом Джона Кински… Пойми, кто-то из нас двоих должен сделать это! – вдруг резко произнесла она, и в ее голосе прозвучала такая мука, что полковник едва не отшатнулся.

– Я не умею убеждать… прости. Я умею только УБИВАТЬ! Значит, лететь тебе. А я пойду на ледник!..

Наумов хотел что-то ответить, но Лада резко развернулась и пошла к выходу. Она не хотела, чтобы он видел ее слезы.

Жизнь, как змея, вцепившаяся в собственный хвост, извивалась кольцом, оставляя ей небогатый выбор. Наумов просто не понимал это так ясно, как понимала она. Его психику не ломали в подземных бункерах «Гага», его не учили мыслить категориями холодной логики, и как бывает у всякого нормального человека, его надежда умрет последней.

У Лады же в эти секунды не оказалось и этой милости, которую дарит судьба обреченным.

Резко распахнув водительскую дверь внедорожника, она едва не стукнулась лбом о гермошлем сидящего за рулем человека.

Семен исподлобья взглянул на ее бледное лицо и вдруг с упреком произнес:

– Я не думал, что ты уйдешь, не попрощавшись.

* * *

Внедорожник стремительно мчался по бетонному покрытию автобана, пожирая километры, под мерный шелест покрышек, что отчетливо раздавался в необычайной глубокой тишине, расплескавшейся по обе стороны серой дорожной полосы, укрыв мертвую от рождения почву гнетущим пологом безмолвия.

В салоне было тепло, но ни Семен, ни Лада не ощущали исходящих от отопителя потоков воздуха, забрала их шлемов были опущены, и оттого тишина вокруг казалась еще более глубокой, чем на самом деле, и какой-то личной, имеющей отношение только к ним двоим…