Восход Ганимеда

Люк за спиной резко встал на место.

Наумов усталым движением отстегнул тяжелый гермошлем и пригладил короткий ежик седеющих волос.

Всю дорогу сюда он мысленно пытался представить свой разговор с Джоном Кински, прокручивал в мозгу какие-то штампованные фразы о человечности, ответственности офицера, взаимном сосуществовании… но сейчас в его сознании не осталось ничего, только сводящая с ума усталость…

Исподлобья взглянув на Кински, он внезапно увидел его таким, каким интуитивно описала американца Лада – такой же безумно уставший, растерянный, но не допускающий мысли о растерянности, мужественный офицер, которому отдали приказ, и вот он сошел с ума, проиграв бессмысленную схватку с окружавшей его на протяжении многих месяцев пустотой… Он потерял своих людей, не смог четко исполнить приказ, но он не понимал, что по сути – не виновен…

– Джон, там внизу – мои люди… У них тоже есть приказ… Дай им шанс, прошу… – Эти слова родились как-то сами собой, и Наумов не знал, почему произнес именно их. Наверное, бездонная чернота расширенных зрачков Джона Кински подсказала ему, что этот человек уже перешел ту грань, за которой адекватно воспринимаются угрозы или весомые аргументы.

Впрочем, командир «Трумэна», похоже, не хотел вообще воспринимать что-либо. Кински с удивительным проворством предупредил его следующую фразу: выхватив автоматический пистолет, он просто приставил его ствол ко лбу Наумова.

– Ни слова больше, полковник, – ледяным тоном произнес он. – Просто посмотри сюда… – Он резко толкнул Наумова к экрану, где в фокус видеокамеры вплывал очередной труп.

Нет… Это был не труп!

Глаза Кински расширились, когда он увидел, что параллельно курсу разведчика через молочный, клубящийся туман, сопротивляясь порывам ветра, бредут двое людей в белоснежных скафандрах.

Зарево над ледником вдруг вспыхнуло, резко увеличив свою яркость, и оттуда, сквозь прорехи в молочно-малиновом мареве начали прорезаться абсолютно чуждые человеческому восприятию контуры…

Они шли прямо на фигуры в скафандрах, протягивая к людям то, что с трудом можно было обозначить термином «руки».

Наумов вздрогнул и вцепился побелевшими пальцами в край приборной панели пульта.

Его зрачки медленно расширялись, наливаясь той же безысходной чернотой, что и у американского офицера.

Похоже, что ракетный удар по процессорной станции действительно был неизбежен, и все это время заблуждался именно он, а не Джон Кински…

Глава 13

Район станции переработки атмосферы

Граница тумана обозначилась первыми рваными клочьями невесомого, эфемерного кружева, которое нес резкий, порывистый ветер. Дорога сразу же стала непредсказуемой, и Семен машинально сбросил скорость – прошла всего минута или две с того момента, как вокруг заскользили первые облачка, а он уже едва видел обочину.

Теперь мощный внедорожник едва полз по шоссе, освещая молочно-желтую мглу светом шести фар. Туман, несмотря на значительную скорость ветра, не только не редел, а наоборот, сгущался, принимая причудливые, осязаемые формы.

Капельки конденсата, из которых состояли новорожденные облака, оседали на лобовом стекле машины, покрывая его тонкой, полупрозрачной пленкой, с которой едва справлялись включенные на самую большую мощность стеклоочистители.

– Похоже, что скоро встанем… – мрачно предрек Семен, у которого вдруг начала кружиться голова. Он внезапно понял, что временами начинает терять ориентацию. Не видя окрестностей дальше вытянутой руки в любую сторону от машины, он уже не мог с точностью поручиться, едет ли он по прямой, или машину повело к какой-то из обочин?

– Спокойно… – Лада протянула руку, помогая ему удерживать руль в верном, по ее понятию, направлении.

Машина резко вильнула в сторону, вестибулярный аппарат Семена не согласился с ее мнением, ему казалось, что ехать следует не туда, и в результате короткой борьбы за руль внедорожник снова резко вильнул, сошел с трассы, несколько раз подпрыгнул на кочках и покатил, уже не разбирая дороги, по бесплодной, каменистой пустоши…

– О, черт!.. – Семен резко ударил по тормозам, когда из молочной пелены тумана в свет фар внезапно выскочил обугленный борт перевернутой набок конструкции…

Осев на подвеску, машина остановилась, не достав передним бампером каких-то сантиметров до обугленного остова десантного посадочного модуля.

Несколько секунд Семен сидел, вцепившись в руль, а потом медленно разжал пальцы.

– Могло бы быть хуже… – произнес он, не то пытаясь успокоить ее, не то оправдываясь перед самим собой.

Лада попробовала ободряюще улыбнуться, но за забралом ее гермошлема едва угадывались черты лица, так что Семен не смог заметить ее мимику…

Они оба напряженно молчали, пытаясь свыкнуться с плотной пеленой нездорового желтого цвета, что окружила машину со всех сторон, облепила ее и, казалось, теперь желает просочиться внутрь, наплывая на стекла стремительными, деформирующимися прямо на глазах пластами и сгустками…