Восход памяти

– Я – эмиссар, посол доброй воли, если хотите! – пафосно объявил Илья, сверкнув алыми углями глаз. – Я здесь, чтобы вернуть украденное у Гидры. Вселенная – единый организм, где каждая, самая ничтожная частица несет строго определенную функцию. Если какая-то часть перестает по той или иной причине функционировать, в организме происходит сбой. Мэв подняла Вихрь, открыла врата, спасла дочь. И что в результате? Святая? Открыла путь к спасению? Вовсе нет! Души уходят, Гидра теряет силы. Никто и не задумывается, что Гидра тоже выполняет некую функцию, а не просто сидит в ущелье, пожирая все и вся. В ущелье когда-то было озеро. Когда людские грехи наводнили Земле, и спасу ей не стало от них, мир мертвых переполнили мириады неупокоенных душ убийц, садистов, растлителей и прочих нечестивцев. В мире мертвых они замаливали свои грехи. Молили и плакали… Но не покаяние двигало ими, а пресловутый страх небытия, желание выбраться из заточения. Оттого слезы их горчили ядом, и яд этот просачивался в недра, превращая озеро в ядовитое болото. Ядовитые слезы рождали токсичное море; яд, подобно раскаленной лаве, с каждым приливом отравлял почву, выжженный ядом грунт слой за слоем отравлял сам себя. Наш мир, превращенный в помойную яму для людских грехов, угрожал погибелью всему сущему. И гибель непременно бы настигла нас… Если бы не обитала в тех краях спасительная змея. С достойной поклонения жертвенностью, превозмогая адскую боль, змея принялась поглощать воды озера, принимая весь пропитавший их яд. Змея, наполняясь ядом изнутри, менялась – росла, мутировала, пока не превратилась в девятиглавое чудище. Гидра, вобрав в себя мирской яд, стала той, кто она есть. По сей день она защищает недра от губительной отравы людского горя. Для поддержания ее сил приходится идти на жертвы, тут уж ничего не попишешь. – Илья развел руками. – Таков закон.

– Красивая легенда… Очевидно, с подтекстом… – задумчиво произнес Константин, и не думая выходить из режима ученого.

– Почему бы тебе самому не сигануть в пасть Гидре? – прохрипела Мала, не отрываясь от карт.

– Будь я для этого предназначен, с радостью бы сиганул! Непременно! Но увы. Повторюсь – у каждой частицы организма своя функция. Моя заключается в поддержании существующего порядка, а функция существ фиолетового спектра – поддерживать в Гидре жизнь, периодически жертвуя. Судьба… Вы сами нарушили порядок. Гидра всплывет на поверхность, заберет свое, и моя миссия будет исполнена.

– Простите, – робко осведомился Степан, которому Страна Чудес все больше напоминала палату дурки или сборище торчков, где никак не плющит только его одного, – в чем вся соль? Чем нам всем на деле угрожает эта мифическая Гидра? Конкретно с нами что будет?

– Смерть! – ответила старая цыганка вместо Ильи. – Смерть – это Гидра! Змеюка восстанет из недр и уничтожит нас и тех несчастных в отключке на полу. Уничтожит изнутри.

– Остановка сердца, массовое самоубийство – так это будет выглядеть, насколько я могу судить. На деле мы полностью утратим сознание, и тот, кто завладеет им, убьет нас изнутри, верно, госпожа? – с кислой миной произнес Константин.

Никто не ответил. И цыганка даже ухом не повела. Казалось, ее перестало что-либо интересовать, кроме карт. Тем сильнее нагнетала напряжение тишина. Атмосфера давила, потолок словно опустился ниже, и мигание разноцветных лампочек на гирлянде сделалось интенсивнее, и воздух будто сгустился, сделавшись плотнее.

«Он одновременно и спит, и бодрствует, – шевелил мозгами Константин, понимая, что время уходит. – Он одновременно и управляет Вихрем (видимо, посредством оборудования, установленного в зеркальной комнате), и контролирует свой сон, где в настоящий момент обитает наше сознание. Значит, чтобы выбраться из сна, то есть проснуться, надо разбудить самого Илью либо сделать так, чтобы он утратил контроль над сном. Тогда мы все пробудимся по собственному желанию. Но как этого добиться?»

Голос, объемлющий пространство, вновь рассек тишину:

– Итак, я создал врата. Но требовался ключ, чтобы их открыть. Ключом была Бусинка. Я искал ее среди других сущностей, заместивших людские души, – те рано или поздно становились пациентами психушки, стоило им вспомнить, кто они есть, груз памяти оказывался непосильной ношей. Так я вышел на Тимура Сардоковича и некоторое время посещал его. Незаметно я погружал его в транс, получая доступ к картотеке пациентов. Как-то раз я отвлекся, и он чуть не раскрыл меня. Тогда мы были в его стареньком подвальном кабинете. Он приподнялся в кресле, возмутился, хотел выгнать меня. К сожалению, мне пришлось схватить со стола ножницы и слегка порезать доброго доктора. От нашей ссоры на кресле остались пятна – его кровь.

Марианну передернуло – она помнила это кресло, перетянутое ядовито-зеленой рогожкой, и пятна бурой крови… крови Тимура Сардоковича…