Восход (повести и рассказы молодых писателей Средней Азии и Казахстана)

Шавкат — симпатичный парень, расположить к себе умеет. Знакомство с девушкой завести для него легче легкого. А отсюда и отношение к этим знакомствам. Ни разу не замечал Аббас, чтобы Шавкат кем-то но-серьезному увлекся. И вдруг — на тебе: женится!

Позднее выяснилось, правда, что инициатива не от Шавката исходила: отец Джамили к его дяде "на разговор" приходил. Долго толковали. Шавкат упирался вначале, но в конце концов согласился. Далеко, видно, отношения у него с Джамилей зашли. А тут как раз вопрос о его поездке за границу решался… Словом, сыграли свадьбу.

Сыграть-то сыграли, да только такая семья все равно что дом из мерзлой глины: наступят жаркие деньки — и поплывет, расползется. Недолго прожил Шавкат с молодой женой. — в Афганистан укатил. Два года даже в отпуск не приезжал. А вернулся — и через четыре месяца ушел из дома куда глаза глядят. Все жене с полуторагодовалой дочуркой оставил, только машину с собой забрал.

— Теперь у него однокомнатная квартира на Чиланзаре. Кооперативная. Аббас с Наимой частенько к нему захаживают. И всякий раз дым коромыслом: выпивка, радиола на полную громкость, танцы. И всякий раз новые девицы, одна краше другой.

Сколько ни уговаривал Аббас Шавката к Джамиле вернуться, — дочь, мол, все-таки, да и брак еще не расторгнут, — результат один и тот же: выслушает Шавкат, махнет рукой, и опять бокалы звенят, музыка гремит, танцы…

Шавкат очередную подружку с Аббасом оставит, а сам с Наимой в пляс. Кружится с ней по комнате, что-то смешное на ухо нашептывает. Наима прыскает и на Аббаса глядит лукаво, чуть-чуть с опаской.

Другой бы на месте Аббаса давно с Шавкатом порвал. Разные они, ничего, можно сказать, общего. Но Аббас, хотя и видел недостатки друга, кое-какими его чертами восхищался. Да и было чем: решителен, напорист, великодушен Шавкат. Умеет подойти к человеку… Этим его качествам Аббас, пожалуй, даже завидовал. С таким в компании не заскучаешь: растормошит, развеселит, к себе расположит. Глазом моргнуть не успеешь — все от него в восторге. Не припомнит Аббас случая, чтобы Шавкат своего не добился. По этому поводу у него и изречение своё есть: "Бери от жизни, что можешь. На то ты и человек, а не размазня".

Попробуй переспорь такого. Что и говорить, сложная натура Шавкат, целеустремленная…

Аббас вышел на веранду. Сквозь сочную зелень листьев аппетитно розовели вишни. Стайка воробьев, вспугнутая им, возмущенно чирикая, вспорхнула с дерева и пролетела в соседний двор. Поодаль пропалывала луковые грядки на огороде мать Аббаса. Маленькая, худощавая, она сидела на корточках, и тщедушное ее туловище с согнутой спиной и впалыми плечами все уместилось между острых ее колен.

Мать… Нелегкая выпала на ее долю судьба. Овдовев в тридцать лет, она так и не вышла замуж, хотя свахи наведывались в ее дом не раз. Всю себя посвятила сыну. Отказывала себе во. всем, чтобы Аббас был сыт и одет не хуже ровесников. Пока позволяло здоровье, работала на табачной фабрике, а потом поступила уборщицей в. школу, где учился сын.

Старания вдовы Хосият не пропали даром. Аббас проявил незаурядные способности. Отлично учился, окончив школу, легко сдал экзамены в вуз. После окончания института его оставили при кафедре. Вначале в качестве лаборанта, а затем поручили вести семинарские занятия и наконец — читать лекции.

Аббас не терял времени даром: близилась к завершению работа над кандидатской диссертацией, а там и до защиты рукой подать.

И материально стали жить лучше. Аббас капитально отремонтировал дом, провел газ, оборудовал ванную. На место старенькой, расхлябанной калитки навесил железные ворота, собственноручно выкрасил масляной краской. Дело явно шло на лад, и на лице тетушки Хосият впервые за много лет снова засияла улыбка. Только непрочна она, материнская радость, оттого, наверное, что рядом всегда тревога. Однажды тетушка Хосият застала сына в подавленном настроении, и радость ее сразу померкла.

Потом еще и еще. Мать не находила себе места, терялась в догадках, чем помочь сыну, как к нему подступиться.

"Скучает, — терзалась она, — двадцать пять лет парню. Ровесники уже семьями обзавелись. И ему бы пора, да вот ведь беда — стоит только разговор о женитьбе завести, сам не свой становится. А чего из себя выходит — непонятно".

Но вот уже с полгода тетушка Хосият спокойна: повеселел Аббас. Опять напевает вполголоса, опять блеск в глазах появился задорный. Бреется аккуратно каждое утро. По утрам плещется под краном, фыркает на всю улицу. А потом нальет полную пиалу сливок, окунет в нее лепешку и уписывает за обе щеки. Давно у парня аппетита такого не было.

Решилась однажды тетушка Хосият, — исподволь завела разговор о женитьбе. Глянул на мать Аббас, улыбнулся:

— Послушай, мама, так уж и быть, скажу. Есть у меня одна на примете. Хочешь, приведу, посмотришь?

— Да что ты, сынок! Удобно Ли? — всполошилась тетушка Хосият. — Так вот — взять и привести! Увидят соседи, что о девушке подумают! Неудобно, не принято…

Аббас расхохотался.

— Да кто хоть она такая? Узнать, порасспросить надо. Хлеб разломить…