Восход жёлтого полумесяца

— Пока нет, — отвечает крепкий, бывалый дозорный. — Вас ждали… Согласно инструкции — не имеем права. Распоряжением было задержать, не выпускать и ждать вашего прибытия.

— Угу, — кивнул инспектор.

— Но могли бы… — в своём репертуаре подначивает Ямтлэи и тут же получает лёгкий тычок от инспектора — мол, не начинай, не время для занятия ерундой и выяснения отношений.

Ямтлэи замолкает, а дозорный, даже не обратив внимания на его выпад, продолжает свой доклад:

— Правда, он говорит что-то, пытается вступить в контакт…

— Кто? — не понял инспектор.

— Тот, кто заперт в четверти, — дозорный кивает в сторону дома. — Городит чушь, если честно. Якобы, он ни при чём, что это — ошибка… Слушать не стали. Какие распоряжения, инспектор? — по-деловому завершил дозорный.

И вновь — ответственность. Опять все взгляды обращены к инспектору. И ему решать. Как просто было раньше, — не к месту думает он. Мелкие жулики и уличные прыгуны, с ними было куда как проще…

— Штурмуем! — решает инспектор. — Сколько дозорных у тебя внутри?

— Трое.

— Ещё троих — в подъезд, — распорядился инспектор. — Остальных — под окна. Мы страхуем внешний периметр. Брать живьём… Он очень нужен нам живым… Но особо не церемониться, сам знаешь, с кем имеем дело…

Старший штурмовик ничего не ответил. Объяснять ему не нужно — он и так знает, что и как. Он чётким шагом проходит к группе дозорных возле подъезда, отдаёт им короткие распоряжения, после чего трое из них скрываются внутри, остальные рассредоточиваются у стен здания.

Проходит минута, за ней — ещё несколько, но ничего не меняется. Никакого движения, пусть даже — лишь угадывающегося, и даже звуков никаких. Кажется, что внутри ничего не происходит.

Инспектор озадаченно глядит на старшего, но тот безучастен, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он уверен в своих сотрудниках, сомневаться в их компетенции не приходится.

А вот у инспектора нервы пошаливают. Сдают от колоссального напряжения. Он внутренне мечется, и эта его тревога ищет выход, прорывается вовне.

Инспектор вдруг, в нарушение инструкций и всех договорённостей, бросается к входной двери и резко дёргает её на себя.

— Куда ты, Лаасти?! — раздражённо кричит старший дозорный.

Инспектор замирает, вслушиваясь в происходящее, но вновь — тишина.

Через мгновение инспектор берёт себя в руки, успокаивается, и как раз вовремя — радостный возглас старшего из дозорных окончательно приводит его в чувство.

Ведь голос-то радостный — улавливает инспектор, поначалу не понимая, что тот говорит.

— Взяли! — говорит штурмовик, он подошёл к инспектору и ободряюще хлопнул его по плечу. — Поднимаемся! — старший тычет взведённым арбалетом вверх, указывая на коллег, которые через окно сообщили ему об окончании штурма.

Втроём — инспектор, Ямтлэи и старший дозорный — поднимаются по лестнице. Не спешат, не суетятся, хотя каждому из них хочется побыстрее оказаться в четверти. Особенно, инспектору — ведь столько работы было проделано, сколько нервов испорчено. Смертельная усталость скрывается за выражением его лица, ставшего вновь привычно непроницаемым и безучастным.

Ему уже почти неинтересно, что Бётэрмыц скажет в своё оправдание, какие показания даст по делу об ограблении магазина самоцветов. Не говоря уже о том, имеет ли он какое-то отношение к делу об утопленнике из Хейиси или нет.

Всё — потом! Сейчас от инспектора требуется лишь первичный опрос, всё остальное — позже, в участке, и необязательно сегодня.

Бётэрмыц лежит на полу, примерно так и представлял себе этот момент инспектор: заросшее, перекошенное от злобы лицо, серый испуганный взгляд, загнанный в угол преступник, убийца.

Вокруг трое дозорных, направили на лежащего свои арбалеты. Держат на прицеле — мера оправданная, ведь неизвестно, что он может ещё учинить.

— Я не виноват! — кричит Бётэрмыц, а что другое он может сказать?

— Лежать! — один из дозорных бьёт его прикладом по лицу.

Бётэрмыц падает на спину, но вновь пытается подняться.

— Лежать!

— Это — не я! — верещит он, держась за ушибленную щёку. — Я — не тот, за кого вы меня принимаете!

— Сейчас разберёмся! — старший штурмовик хватает Бётэрмыца за ворот и дёргает его на себя.

Бётэрмыц — не из хилых. Не сказать чтобы дородный или толстый, скорее — худощавый. Но всё же, так запросто поднять вес взрослого мужчины — не пустячных сил требует, и инспектор с некоторым удивлением наблюдает, как старший дозорный враз поднимает Бётэрмыца и заставляет встать его на колени.

— Я — не Знёрр! — испуганно говорит задержанный. — И это — не его четверть, он тут лишь останавливался… А официальный съёмщик — я…

— Не переживай! — спокойно сказал инспектор и дал знак старшему, чтобы тот отпустил Бётэрмыца. — Понятно, что ты — не Знёрр. Знёрр, к твоему сведению, мёртв — уже четыре дня как.

— Вот как… — в глазах Бётэрмыца разгорается ужас.

— Бётэрмыц! — громогласно произносит старший дозорный. — Перестань дурачиться! — и его слова звучат как приговор.

— Я — не Бётэрмыц! — в отчаянии воскликнул задержанный. — Я — его брат! Просто, очень похож…