Восходящая тень

Бран, изумленно вытаращив глаза, повернулся к юноше. «Нет», «Не пускать их!» — слышалось из толпы двуреченцев. Фэйли подъехала вплотную и схватила Перрина за руку, но он, не обращая ни на кого внимания, продолжил:

— …то вам, капитан, будет известно, где я, а ваши солдаты помогут моим землякам бить троллоков. Ведь Отродья Тени — и ваши, и наши враги.

— Ты уверен, что не ошибаешься, Перрин? — спросил Бран, дернув коня Перрина за стремя. Фэйли, схватив его за руку с другой стороны, настойчиво твердила:

— Нет, Перрин, не делай глупостей. Это слишком опасно. Ты не должен… я хочу сказать… пожалуйста… О Свет, чтоб мне сгореть и пепла не осталось! Ты не должен этого делать!

— Я не хочу, чтобы люди убивали людей, если в силах этого не допустить, — возразил Перрин. — Мы не станем делать за троллоков их работу!

Фэйли отпустила руку Перрина и, бросив сердитый взгляд на Брана, достала оселок и принялась затачивать нож. Вжик-вжик, вжик-вжик.

— Хари Коплин теперь не будет знать, что и думать, — с усмешкой промолвил Бран. Он поправил свой шлем и, повернувшись к Белоплащникам, стукнул тупым концом копья оземь:

— Значит, так. Вы слышали его условие, выслушайте теперь и мои. Вам будет позволено вступить в Эмондов Луг, если вы обязуетесь не брать под стражу ни одного человека без дозволения Совета Деревни. А дозволения не будет, значит — ни единого! И не входить ни в один дом, не испросив разрешения хозяина. Вас пускают в деревню, чтобы вы вместе с нами сражались против общих врагов, когда вас попросят, но хозяева здесь — мы, и мы не желаем, чтобы на наших дверях малевали Клык Дракона. Если вы согласны — добро пожаловать, если нет — езжайте, откуда явились.

Байар воззрился на Брана, словно баран встал перед ним на задние ноги и предложил силой помериться. Борнхальд не сводил глаз с Перрина.

— Ладно, — сказал наконец капитан. — Мы принимаем ваши условия и обязуемся соблюдать их, но лишь до тех пор, пока не минует угроза со стороны троллоков. — Развернув коня, Борнхальд поскакал к своим воинам. Белоснежный плащ развевался за его плечами.

Когда мэр распорядился откатить преграждавшие дорогу фургоны, Перрин почувствовал на себе взгляд Люка. Похоже, самоуверенного лорда все происходящее лишь забавляло.

— Странно, что вы не возражаете, — сказал Люку Перрин. — Помнится, это вы подбивали народ не пускать Белоплащников в деревню.

Люк развел руками:

— Ну, коли им охота иметь дело с Белоплащниками, ничего не попишешь. Своя рука — владыка. А вот вам, Златоокий герой, не мешало бы поостеречься. Уж я-то знаю, каково пригреть змею на груди. Чем она ближе, тем легче ей ужалить. — Люк рассмеялся и поскакал в глубь деревни.

— Он прав, — промолвила Фэйли, продолжая затачивать нож об оселок. — Может, Борнхальд и сдержит слово и не станет в открытую хватать и вязать тебя, но вряд ли он будет недоволен, если какой-нибудь его вояка всадит тебе нож в спину. По-моему, ты принял не самое удачное решение.

— Так ведь не от хорошей жизни, — отозвался Перрин. — Это всяко лучше, чем взять на себя троллокову работу.

В открытый проход въезжали Белоплащники. Скакавшие впереди Борнхальд и Байар смотрели на Перрина с нескрываемой ненавистью. Лица воинов, ехавших стройной колонной по двое, были холодны и суровы — они не испытывали личной вражды к Перрину, но видели в нем Приспешника Тьмы. А Байар, судя по застывшему в ярости лицу, был из тех, кто готов на все.

Перрин подумал, что без охраны ему не обойтись. Пусть уж Даниил, Бан и прочие таскаются за ним по пятам, как они и хотели. Конечно, нелепо ходить повсюду со стражей, будто какой дурацкий лорд, но, с другой стороны, спокойнее спится, если твою дверь караулят надежные люди. Да и Фэйли наверняка будет рада. Вот если бы только они где-нибудь потеряли этот проклятый флаг…

Глава 46. Вуали

Тесные, извилистые улочки полуострова Калпин, близ Великого Круга, были забиты народом. Над высокими белыми стенами поднимались дымки многочисленных кухонных очагов. Дразнящие запахи приготавливаемой пищи мешались в сыром утреннем воздухе с кисловатым дымом и запахом потных, давно не мытых тел. Детский плач и нестройный гомон, неизбежно сопутствующие большим скоплениям людей, заглушал пронзительный крик вившихся над головами чаек. Окна и двери расположенных в этой части города лавок были забраны железными решетками и заперты давно и, по всей видимости, навсегда.

Эгинин пешком пробиралась сквозь толпу и неприязненно морщилась. Возмутительно! Эти обездоленные беженцы заполонили Круги, ночуют на каменных скамьях под открытым небом, а здешние правители позволяют им умирать с голоду. Конечно, ей следовало радоваться, ибо не могло быть и речи о том, чтобы эти вконец павшие духом людишки оказали сопротивление Коринне, а стало быть, скоро здесь будет установлен надлежащий порядок. Однако видеть все это было неприятно.