Восхождение богов (СИ)

Так близко. Но пока так далеко. Пока.

— Я потревожил их покой. Они не уснут, пока мы не уйдём.

— Как выйти из этого места? — угрюмо спрашивает Ник, раздражаясь от чрезмерной близости вечного и от его собственнических взглядов.

Рядом с Ктуулом чудился аромат гиацинтов и лабораторных примесей, как иногда пах предатель Томар Бай. Никлос, если бы мог, всадил бы кинжал в сердце вечного, лишь бы избавиться от того, что пробуждалось в его душе. От того отклика, что льдом обжигало его мысли, замораживая в них сопротивление. Казалось, что даже самые простые слова Ктуула, обращены к его тьме. К тому, что запрятано так глубоко, куда не поступает солнечный свет. В место, где не было мыслей о Селесте. В сердцевину нориуса, где, как он подозревал, обретался осколок души Карга.

Чувствуя себя испорченным, Ник пытался изгнать из себя эти мысли. Но Ктуул скальпелем резал по живому, завораживая мужчину возможностью раскрыться целиком. Освободиться. Стать собой.

— Лучше спроси, что будет, когда ты найдёшь Селесту. Уверен, Клэрия много рассказала о тебе самом. Вскрыла сотни нарывов, и ты заплутал в определениях «Кто я?» — Никлос Каргатский или Каргат Первый. А может Де́вон.

Ктуул неплохо побеседовал с Клэрии, выуживая из неё то, о чём и не подозревал. Сведения о прошлом Карга стали для него приятным сюрпризом, превращая Никлоса в ещё большую ценность.

Здесь, под красным солнцем, глядя в обезображенное лицо, вечный видел рубины на дне карих глаз. Даже тело Никлоса пропахло дымом и кровью. Он весь состоял из плохо скреплённых осколков. Самый простой молоточек разобьёт его, и грянувший звон доберётся до небес, вспарывая их. И мир умоется тьмой.

— Ты ведь знаешь, кем он был? А может есть? Может всё, что ты делал с Селестой — выуженная наружу истина? Твоё настоящее нутро? Пока ищешь амулет — загляни в себя, да поглубже. Используй нориус, я возвращаю его тебе. Найти правду и как получишь ответ — возвращайся. Я буду ждать тебя, мой Клос.

Вечный с нежностью провёл ладонью по щеке оторопевшего мужчины и в тот же миг отпустил. Тот даже не успел ни за что уцепиться, так и полетел камнем вниз прямо в горячие объятия мертвецов. Последнее, что он увидел, ледяную улыбку Ктуула.

«Это расплата за побег. Он хочет, чтобы я страдал», — осознал Ник, захлёбываясь песком, ощущая, как его тело сдавили как в тиски тысячи рук. Он почувствовал жёсткость цепляющихся за него корявых пальцев, ощутил гниение и смердение, шипение, хлюпаньем доносящееся из костяных глоток окруживших его мертвецов. В их белых и чёрных глазах не было искр разума, только тупая жажда, воплотившаяся в нём. В крови, что бежала по его венам. В глазной жидкости, в мозгах, в слизи, обволакивавшей его внутренности, в поте, что выступил от невыносимого жара разлагающихся тел.

Сотни и тысячи, рыбами и угрями скользили вокруг него, медленно погружая под собой, стремясь ухватиться за каждую частицу его тела, дотронуться, коснуться если не руками, то зубами и остатками языков. Или хотя бы потереться щекой и выступающими частями тела, карябая кожу песком, что пропитал их потроха. Шипение вторгалось в мозг как извращённая мелодия, трансформируясь в одну протяжную ноту, от которой свербело в паху и перехватывало остатки дыхания.

…ммммммммммммм…

Он не успел сделать последний вдох, прежде чем его погребла трясина из жарких тел. Не успел даже крикнуть, когда мертвецы переступили черту и впились в его тело остатками зубов. Он не почувствовал боли, только бесконечное касание, как если бы он нырнул в чан с тараканами и червями, под которым горит костёр. Ослепительный жар душил его, а их зубы пожирали плоть.

«Ты похож на аппетитный окорок в базарный день! Даже у меня слюнки потекли, а ведь я жив и не нуждаюсь в скрытой в твоём теле жизненной искре. Ты — их наркотик и они не остановятся, пока не сожрут тебя, выуживая её и превращая в пустоту. Ох, какая досада, что у тебя нет силы противостоять им… Хотя, погодите-ка!» — насмешливый и временами глумливый голос Ктуула звучал прямо в его мозгу и Ник очнулся, увлекаемый вспышкой гнева.

Он никому не позволит себя есть!

Волна чистейшего нориуса разорвала смертные узы и волной прокатилась по телам мертвецов. Сила была настолько мощной, что сменилась нота, взбираясь на самую высокую октаву и сжигая их ярость в своей чистоте.

Вздыбленная поверхность пустыни успокоилась. Мёртвые обратились в песок, затаившись на глубине, подальше от губительных солнечных лучей и невыносимой ярости чёрной тьмы. Им хотелось покоя. Они взывали к страже мертвецов, моля о защите. А Никлос выбрался наружу, отплевываясь и наслаждаясь звенящей упругостью нориуса в своих венах.

— Я буду ждать тебя! — донёсся удовлетворённый голос Ктуула.

У него было припасено ещё достаточно уроков для упрямого ученика. Но все усилия окупятся сторицей. Как только Никлос раскроется, все препятствия рухнут и мир сгорит дотла, а они будут вместе хохотать над его руинами. Так и будет.