Восхождение денег

Сорос родился в еврейской семье в Венгрии, выучился в Лондоне и переехал в США в 1956 году. Там он стал известным аналитиком, а затем – главой отдела уважаемого банкирского дома “Арнольд и Блейхредер” (прямого потомка берлинского частного банка, управлявшего сбережениями Бисмарка)⁶⁸. Затем Сорос создал свой фонд и назвал его Quantum в честь принципа неопределенности Вернера Гейзенберга. Сорос, как и положено центральноевропейскому интеллектуалу, считает себя скорее философом, чем финансовым тяжеловесом. Его формирование под влиянием идей философа Карла Поппера нашло отражение в неприятии подхода к экономике как к науке. Именно с этого начинается его книга “Алхимия финансов” (1987)⁶⁹. Согласно лелеемой Соросом теории “рефлексивности”, рынки нельзя считать абсолютно эффективными, потому что они отражают неведение и предубеждения, зачастую иррациональные, миллионов инвесторов.

Не только участники рыночного процесса действуют на основе своих предпочтений, но также и их предпочтения влияют на ход событий. Это может создать впечатление, что рынки верно предчувствуют будущие изменения, но на самом деле не ожидания отвечают будущему ходу событий, а будущие события формируются этими ожиданиями⁷⁰, —

пишет он. Это обратная связь. Предпочтения инвесторов влияют на ход событий на рынке, которые, в свою очередь, влияют на предпочтения инвесторов, которые затем опять влияют на ход событий. Сорос называет это “рефлексивностью”. В своей последней на сегодняшний день книге он развивает эту мысль:

Рынки никогда не достигают равновесия, как оно понимается экономической теорией. Между реальностью и ее восприятием существует двусторонняя рефлексивная связь, которая может способствовать росту самовоспроизводящихся ростов и падений, пузырей. Каждый пузырь состоит из общего направления и недоразумения, которые рефлексивно взаимодействуют друг с другом⁷¹.

Изначально хедж-фонд был призван снизить рыночные риски за счет открытия коротких позиций, которые оказываются прибыльными, если актив падает в цене[71]. Для Сороса хедж-фонд стал прекрасным инструментом изучения его собственной теории рефлексивности. Надо отметить, что Сорос умеет зарабатывать и на длинных позициях, то есть при покупке активов в надежде на рост их стоимости. Он играл на повышение на рынке недвижимости в 1969 году. Три года спустя – на рынке акций банков. В 1971 году он ставил на повышение японских активов, а год спустя – на нефть. Еще через год, прислушавшись к жалобам израильтян на качество американской военной техники, использовавшейся в войне Судного дня, он решил, что инвестиции в оборонные компании США будут неизбежными, и вновь сыграл на повышение⁷². И каждый раз он оказывался прав. Но главные успехи Сороса строились не на росте, а на падении. Он заработал на обвале акций телеграфной компании Western Union в 1985 году, когда понял, какую угрозу для нее несет появление факсов. Потом он сыграл против доллара после соглашения “Группы пяти” 22 сентября 1985 года⁷³. Для Сороса это был год побед – его фонд вырос на 122 %. Главная в карьере Сороса игра на понижение стала также одной из ярчайших страниц британской финансовой истории.

Признаюсь, в событиях 16 сентября 1992 года для меня есть много личного. Тогда, уже будучи младшим преподавателем в Кембридже, я зарабатывал кое-какие деньги колонками в одной газете. Я был уверен, что спекулянты вроде Сороса вполне могут одолеть Банк Англии в очной схватке. Это было легко просчитать. Ежедневно на валютных рынках торговался триллион долларов. Резервы Банка Англии на этом фоне выглядели смехотворно. Сорос прикинул, что растущие расходы по объединению Германии приведут к росту процентных ставок и, соответственно, курса немецкой марки. В этих условиях привязка фунта к марке – часть политики правительства консерваторов в рамках европейского соглашения о Механизме обменных курсов – становится невозможной. Рано или поздно, рассуждал Сорос, правительство будет вынуждено выйти из соглашения и девальвировать фунт. Сорос был настолько уверен в своей правоте, что поставил на это 10 миллиардов долларов – больше, чем было в его фонде. Он активно занимал фунты и скупал марки по курсу, установленному в рамках Механизма на уровне 2,95 марки за фунт⁷⁴. Я тоже был уверен в том, что фунт обречен, но на кон мог поставить лишь свою репутацию.