Восхождение на Макалу

Пятьдесят дней мы уже прокладываем трассу к вершине пятой по высоте горы мира. Пятьдесят дней тяжелейшей работы, и за это время — десятки тысяч метров, которыми восходители поднимались и спускались. Если сложить все эти метры и составить из них общую высоту, — она достала бы орбиты спутника. Десятки километров вверх-вниз, бесконечные часы усталости, ночи, прокашленные в ледяных палатках, потому что внутри спальных мешков можно дышать лишь недолго. Потом неудержимо начинаешь задыхаться от собственного дыхания, внутри мешка убывает кислород и увеличивается количество углекислого газа. Вот и приходится высовывать голову, вдыхать ледяной воздух, и все это повторяется и в пещере лагеря 3, и в палатках лагеря 4, и в лагере 2, где все отсырело до того, что палатки протаивают под собой лед, загрязненный отбросами; влажны спальные мешки, влажны матрасы, и по ночам все это смерзается в камень. Да прибавь к этим сверхнормативным километрам, к этим дням и ночам стертые и отмороженные пальцы ног и после пятидесяти таких дней сиди и жди, жди, потому что откуда-то вернулись снег и ветер, когда ты уже поверил, что настало спокойное предмуссонное время. Ветер вернулся на крылах сырых туманов из долины Тадо Са, принес пряные запахи леса, пастбищ и торфяников, принес благоухание весны и швырнул их в жестокий холод, стоящий в зияющих воротах горы...

Опять все замерло, только палатки плещутся на ветру, только снежная крупа срывается со стен и обрушивается по желобам лавинных путей, только облака вьются над вершиной. На этот раз они приобретают страшный серо-белый цвет и валят с запада на восток, растут и переходят в серо-черные тучи, которые покрывают, распространяясь, весь восточный горизонт.

В эти майские дни Иван Фиала сказал: на вершину поднимутся только те, кто умеет страдать и выносить самые тяжкие муки. Альпинисты нервничают, чертыхаются, ожидая, кто же наконец рассвирепеет да и влезет на эту проклятую гору, наперекор тактике и стратегии, назло погоде и метеорологическим прогнозам, назло вихрю и — самому себе.

8 мая испанцы сообщили нам, что штурм вершины они запланировали на 10 мая. Они решили обойти самое трудное место «японского» гребня, Черный жандарм и весь почти километровый острый гребень, ведущий с южной вершины к седловине. Свой пятый лагерь они поставят на более легком месте — на тибетских склонах южной вершины, откуда хотят достичь седловины, где и поставить, как планируем и мы, лагерь 6. Для этого лагеря у них приготовлена полукруглая палатка специальной конструкции типа «зонтик», похожая на среднеазиатские юрты и полярные палатки, которая лучше сопротивляется напорам сильного ветра.

Мы знали, что почти все испанцы, обмороженные и изнуренные, отдыхают в своем базовом лагере, и не очень-то верили, что они смогут достигнуть вершины к этому сроку, то есть за несколько дней до того, как рассчитывали подняться на вершину мы. Будущее покажет правильность наших рассуждений, и все-таки сообщение испанцев внушило нам некоторую неуверенность, хотя перед финалом такого невольного соревнования мы старались максимально сосредоточиться.

Однако на испанском маршруте ничего не произошло, и их экспедиция еще много дней оставалась в базовом лагере.

17

Лунная ночь в Гималаях — темно-синяя и белая. Огоньки Вселенной пробиваются в щелки темного небосвода, как сигналы неизвестных миров, неугаданных грез. На отражающих плоскостях кристаллов гор давно угас день, и их сияние, белое, мягкое и все же столь резко контрастирующее с темным небом, ускользает, исчезает в космические глубины, не задерживаемое ничем, разве лишь собственной своей почти нематериальной субстанцией.

Мороз, опять мороз при ясной луне; он проникает сквозь брезент палатки, вонзается в сердца людей, которые не сдаются ни перед земным притяжением, ни перед вселенской тяжестью ночи.

Наутро после этой лунной ночи мы связываемся по радио с аэродромом Катманду — там Зденек уже организует первый вылет вертолета к нам, под Макалу. Передаем, что видимость хорошая, погода благоприятная и все готово к приему вертолета. Место посадки мы обозначили белыми камнями, красный флажок показывает направление ветра. Здесь вся испанская экспедиция, и Владо Петрик вместе с раненым носильщиком испанцев готовы занять места в кабине вертолета, на котором наконец прилетит испанский врач; обратным рейсом мы и отправим Владо, так как обмороженные пальцы на ногах окончательно вывели его из строя.

В 8.20 вертолет появляется над пиком VI; покружив над долиной, он опускается точно в намеченном месте. Мотор не выключается, лопасти крутятся, а из кабины вылезает французский пилот, черноволосый паренек в черных расклешенных брюках, с каким-то пестрым значком на рукаве. Он привез бензин для нашего агрегата, корзину с овощами и фруктами и почту; забрав нашу почтовую сумку, усадив раненых, он снова легко поднимает машину, пролетает низко над мореной, едва не задевая наносов реки Барун, затем взмывает к пику VI и исчезает, словно призрак, за изгибом долины.