Восхождение на Макалу

Тут можно купить самые разные сувениры: от непальских мачете «кукри» до серебряных колокольчиков лам; торговля сотрясает город Патан, а старая деревянная архитектура погибает. Стирается резьба консолей, осыпается краска с барельефов, изображающих эротические сцены, рушится кирпичная кладка, черепицу крыш разъедают время, муссоны и трава, и ничто их не спасет, даже гирлянды разноцветных ламп, зажженных в честь коронации.

За повышенные удои яков! За повышенную выработку кислого молока! Это праздник демократии, и на огромной площади в центре Катманду вершится великое торжество. Аллегорические повозки с Эвереста из ваты с черным яком и диаграммами, показывающими рост производства молока яков, проходят перед королем и правительством. Другие везут графики роста производства электроэнергии в киловатт-часах, за ними шагают ламы с барабанами и дудками, далее ученики иезуитских школ, шествие замыкает королевская конница с алыми султанами, пиками и красно-черными флажками. Праздник на зеленой лужайке напоминает Первое мая у подножия Гималаев, и белые вершины гор молча любуются этим торжеством.

Высокий мужчина в широкополой почти ковбойской, коричневой шляпе, с черной косой, закрученной в пучок, как у древнегреческих богинь, опаленный солнцем тибетских высот, — это Король Мустангов. Поверх современной одежды из отличной английской ткани он обмотан зеленой тогой, на шее у него тяжелая золотая цепь, а из-под тоги и брюк выглядывают ботинки, похожие на утиные носы, — пожалуй, итальянского производства.

Он долго шел пешком, ехал верхом на коне, пока не сел наконец в самолет и не прилетел сюда, в Катманду, чтобы поздравить короля Непала с созидательными успехами страны.

В лавине церемониальных серых и черных пиджаков сановников королевского двора и королевской семьи, в море экзотики одежда Короля Мустангов кажется еще экзотичнее. Потому что он остается королем даже перед королем Непала, и в кармане пиджака великолепного покроя, под тогой, лежит у него кольт марки Смит-Вессон.

И взирают на улицы Катманду белые вершины Гималаев и зеленые холмы предгорий, а сияние ледников освещает столы банков, где туристы и альпинисты меняют чеки, фунты и доллары.

Мы берегли как зеницу ока целый ящик рупий, целый ящик всевозможных банкнот, новых и грязных, склеенных и порванных, отправляющихся в дорогу под Макалу, где они перейдут в руки носильщиков и носильщиц, когда в базовом лагере будет производиться выплата денег.

Цены повышаются, и эротические фигурки из бронзы и латуни стали на 100 процентов дороже. Между индуистскими пагодами и храмами натянуты транспаранты, пропагандирующие непальскую лотерею; репродукторы тоже заманивают прохожих.

И в этот праздник демократии длинная посадочная полоса аэродрома принимает самолеты авиакомпаний многих стран. А с холмов над долиной Катманду и долиной реки Багмати поднимаются то ли испарения, то ли смог — ведь автомобилей стало раз в пять больше и движение на местном аэродроме такое же, как в пражском аэропорту.

Чего только не кроется под понятием «туризм»! И знаменитый маршрут в Прчице, и поездка по путевкам «Чедока» в Югославию, и пребывание богатых американцев в японском отеле у подножия Эвереста, в каждый номер которого подведен кислород. Вы слышите слова гида, который за бакшиш навязчиво показывает вам все подряд, успевай только голову поворачивать да следить за движениями его руки.

Боднатх — древнее место паломничества последователей Будды. Узнав, что Катманду посетил великий лама из Сиккима, нас разобрало любопытство. Мы смешались с толпой шерп, шерпских женщин и детей; знакомый запах нарядов, сотканных из ячьей и овечьей шерсти, запах пастухов, пастушьих шалашей и хижин, запах пота, гор и костров приводил нас в какое-то волнение. Мы затерялись в океане черных голов, заплетенных кос и алых монашеских ряс, в толпе верующих, что переливалась, как черно-синее море. Полицейские в английских безрукавках цвета хаки и красных беретах лишь с помощью бамбуковых палок поддерживают порядок и по одному впускают к великому ламе. Тот кладет руку на головы верующих, черные копны шерпских и тибетских голов; но нам предпочтение, ибо хотя мы и неверующие, а вдруг да станем ими; поэтому нас встречают ласковая улыбка, аромат зажженных жертвенных палочек, звуки труб, раковин и дудок и всепонимающие глаза ламы. Одни монахи в коричнево-алых тогах, с обритыми головами, держат пучки зажженных палочек, источающих тяжелый запах и синие струи дыма, другие извлекают резкие металлические звуки из длинных труб: слышен завораживающий минорный звук раковины, приказывающий склонить голову, которую тронула рука ламы.