Восхождение на театральный Олимп

Поговаривают, что облюбовал его некий пан Соколович, который долго искал убежище, чтобы спрятать от людских глаз молодую красавицу-жену. Как только высадился здесь десант его холопов, нарушился извечный девственный покой этого прекрасного лесного уголка: начали верещать пилы, стучать топоры. А вскоре тут появились панское поместье и сыроварня, которая потом прославится аж до самого Несвижа и Мира. Крепко разозлился на непрошеных гостей Лесун, хозяин леса, что вот так бесцеремонно вторглись они в его царство, и проклял их. Первые Соколовичи почти все умерли молодыми, а последних — уже в 1939 году — судьба выкорчевала под корень. Пана и пани большевики расстреляли прямо в местном болоте. Старший сын погиб где-то на войне, средний — родился глухонемым и не дал продолжения рода, еще один убежал в Германию, и там его след потерялся, красавица-дочка легла спать и не проснулась — так и отдала Богу душу, а самый маленький паныч сварился в котле с молоком в сыроварне.

Очевидно, в те годы молодой Казимир Гезун не знал об этой истории и перевез сюда свою только что созданную семью из-под Минска, из поселка, который был в черте еврейской оседлости. Обосновался прочно и надолго. Построил просторный дом у дороги, обзавелся землей и домашней живностью, в конюшне было уже четыре коня, стал по меркам того времени зажиточным и уважаемым человеком. Был на редкость справедливым. Поэтому односельчане всем обществом возвели его в ранг деревенского старосты, и он как мог их защищал. Как-то даже судился с местным помещиком. Своего старосту почему-то никто не называл по имени, а просто — «Казюк». То ли от его имени — «Казимир», то ли от названия популярной ежегодной ярмарки изделий народных промыслов, то ли от названия традиционного пряника «Сердце Казюка», ставшего одним из атрибутов ярмарки.

До 1939 года деревня была, как говорили, «за Польшей», и здесь расквартировался воинский транспортный взвод под командованием бравого подхорунжего. Хоть это и был всего-навсего унтер-офицерский чин в польской армии, но его появление в новенькой отутюженной форме с погонами было событием. Поэтому его разместили в самом лучшем доме Казюка. И когда стройный и щеголеватый Станислав Ковальчик на пороге увидел Марысю, так на польский манер односельчане называли дочку Казюка Марию, он в полном смысле этого слова потерял дар речи — был поражен ее красотой. Станиславу удалось покорить сердце красавицы. Она согласилась выйти за него замуж, несмотря на разницу в возрасте в двенадцать лет.

Жили они душа в душу. Гром грянул нежданно, когда в деревню пришла советская власть. Надо было Станиславу определяться — или уезжать, или оставаться. Но он так боготворил свою Марысю, что решил сбросить польскую военную форму и остаться рядом с любимой женщиной. Во время Великой Отечественной войны защищал белорусскую землю от врагов. А в 1945-м оказался в казематах кинотеатра «Октябрь», как польский шпион. Только решительность Марыси спасла ему жизнь. Она тут же схватила в охапку двухлетнего Михасика и ранним утром отправилась в Брест к командиру партизанского отряда Скрипко, который там был или судьей, или прокурором. К концу этого же дня Скрипко уже показывал следователю медаль «Партизану Отечественной войны», которой Станислав Ковальчик награжден указом Президиума Верховного Совета СССР за отвагу и героизм. А потом реабилитированного вызвали получать белорусский паспорт.

— Ковальчик, ваше имя?

— Станислав…

— Значит, Станислав. А отчество?

— Янович.

— По-нашему, выходит, Иванович. Национальность?

— Поляк, конечно.

— Ковальчик Станислав Иванович не может быть поляком. У нас будешь белорусом.

Так в прошлом поляк в настоящем оказался белорусом. Но это его не задевало, потому что понял — обратной дороги у него уже нет, как говорится, мосты сожжены окончательно. Главное, он чувствовал себя счастливым человеком рядом с любимой и сыном. Станислав Иванович был профессиональным шофером, поэтому сразу же устроился работать водителем в пожарную часть города Барановичи, а рядом, на улице Димитрова, построил для семьи новый дом.