Читаем Восхождение. Современники о великом русском писателе Владимире Алексеевиче Солоухине полностью

В рабочем кабине писатель показал на портреты Николая II и Александры Федоровны:

– Вот как раз тогда купил в Бельгии! – и начал свою больную тему про расстрел царской семьи. Было видно, что он боготворит последнего императора и критически относится к Ленину, Свердлову, Юровскому, Белобородову и «прочим шведам». Факты, факты, множество фактов про уничтожение лучшей части русского народа, про его деградацию и вымирание, про всемирный заговор. Я, не совсем согласный с его выводами, вставил фразу:

– Если бы Николай знал, чем кончится дело – то есть будет уничтожена Россия, и, как следствие, его семья, – он бы ни за что не подписался под отречением. Значит, он не обладал умом государственного масштаба?

На что Владимир Алексевич, набычив голову, ответил:

– Вы, молодой человек, даже не представляете, какая против него выступила сила! Вот эта сила и не обладала умом государственного масштаба и не представляла масштабы последствий своей разрушительной деятельности!

Мы сидели за его рабочим столом около залитого солнцем окна и препирались насчет умственных способностей государя-императора и его слабой воли. В конце концов я, окончательно обнаглев, все-таки высказал свои мучающие меня больше месяца сомнения насчет того, что красный флаг над Кремлем 23 февраля я видел последний раз в своей жизни. К моему удивлению, Владимир Алексеевич очень серьезно отнесся к данному прогнозу. Он начал осторожно интересоваться, не было ли раньше у меня склонности к разного рода предсказаниям. Я назвал несколько таких случаев и сделал упор на один из них, когда я угадал счет шахматного матча в Багио между Карповым и Корчным и выиграл большую сумму в тотализатор. Я не предполагал, что писатель Солоухин так серьезно верит (или очень артистически делает вид, что верит) в дар человеческого предвидения:

– Смотри-ка ты, смотри-ка. Может быть, может быть! А как и в самом деле угадаешь про флаг-то?! – он опять хитро улыбнулся своей уморительной улыбкой и добавил:

– А все-таки ты меня обманываешь – ты врач, колдун или экстрасенс, как сейчас модно говорить?! Смотри-ка, за два часа, пока я тут сижу с тобой, у меня пропал насморк, который мучил больше полугода! Нехорошо обманывать старшее поколение! Ты – врач, а не фотограф!

После этого мне и в самом деле сделалось неловко и я пошел разыскивать свои фотоаппараты. Солоухин все время разговора шелестел картишками, пытаясь раскладывать пасьянс или заставить меня сыграть с ним партиечку. Поэтому я решил снять его за этим любимым занятием. Так и получились мои снимки русского писателя Владимира Солоухина на фоне раскладываемого им пасьянса. (Теперь, спустя годы, я тоже иногда раскладываю пасьянсы, каждый раз при этом вспоминая Владимира Алексеевича.)

Едва закончилось мое фотомучение, приехало Владимирское телевидение для съемок программы о своем знаменитом земляке. Он, не переодеваясь, в этой же старенькой белой рубашке отвечал на вопросы ведущей и в наиболее «скользких» местах так же хитро улыбался. «За кого Вы, Владимир Алексеевич, за Горбачева или за Ельцина?» – «Я за Россию и каждому из них желаю взвешенности и мудрости в своих поступках! История же оценит их по делам, по тому, что они сделали для России!»

Обратно до Москвы я добирался на автомашине Владимирского телевидения. Пожимая мне на прощание руку, Солоухин со свойственной ему настойчивостью произнес:

– И все-таки ты – врач, знахарь, в крайнем случае фельдшер, как Джуна, например, и твое настоящее призвание – лечить! Займись же ты, наконец, своим настоящим делом!

Владимир Мокроусов Живая память

16 лет назад на государственный конкурс «Создание памятника Победы над фашизмом 1941–1945 гг.» я предложил на месте бассейна «Москва» развернуть «ансамбль воинской Славы Отечества» первой и второй Отечественных войн. (Макет-концепция находится в музее Храма Христа Спасителя.) В честь победы над фашизмом установить монументальный памятник – храм Святого Георгия Победоносца. Но… сначала воссоздать храм Христа Спасителя – памятник победы над Наполеоном в 1812 году, чтобы потомки наши молились, помнили и не рушили памятники Славы Великих Побед Отечества.

По благословению старцев община возрождения Храма Христа Спасителя провела исторический вечер в кинотеатре «Россия». На вечере единогласно выбрали председателя комитета при «Литературной России» Владимира Алексеевича Солоухина. Великого патриота России, славного писателя, радетеля возрождения исторических памятников – прежде всего Храма Христа Спасителя.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное