Восхождение свободы (СИ)

В то время, когда происходил переворот, Элизио и его соратники были дома у Торресов. Глядя в линзу крохотного телевизора, они лицезрели страшную картину штурма дворца.

Мерседес Кастильо, едва ли не плача, прильнула к груди Элизио. Рядом сидела мать и пыталась её утешить, хотя было видно, что она также вот-вот заплачет. Признаться честно, все, кто был тогда в той комнате, еле сдерживали эмоции.

Вздымались чёрные клубы дыма, огонь, охвативший «Ла-Монеду», полыхал, словно адская лава. Скрипели гусеницы танка. Элизио крепко сжал руку Кастильо и сказал:

– Мы не бросим наш штык у ног врага! Мы продолжим бороться! Встанем же грудью за родную землю! Венсеремос!

Он говорил эти слова, испытывая ужасную моральную боль, но знал, что никак нельзя упасть духом.

– Посморите на эти грязные рожи! Солдатня! Нацепили каски себе на бошки и закрыли свои свиные рыла платками! Идиоты! – стал говорить Хуан Теодорес, разгорячившись. Элизио улыбнулся и сказал: – Да, Хуан! Ты молодец! На тебя всегда можно положиться! Не падайте духом, товарищи! Берите пример с Хуана! Настоящий революционный активист не должен бояться смерти! Он знает, на что идёт.

– Это не конец! – стал говорить Педро Колон – душа всей компании Торреса. – Это не конец! Мы будем идти до конца! Мы все с тобой, Элизио! Именно ты собрал здесь всех нас! Теперь нас не сможет разлучить даже их грязный железный сапог! Я с тобой! Я с вами, товарищи! Однажды Тельман сказал, что один палец можно сломать, но пять пальцев – это кулак!

– Нам придется уйти в подполье, – Сантьяго Теодорес старался говорить ровно и спокойно. – Мы сможем продолжать оставаться теми, кем были, но об этом никто не должен знать.

– Помните, что правда на нашей стороне, – заговорил Фелиппе Пескадор. – Забудьте о том, как вас зовут.

– Ибо мы одно целое, тем паче! – сказал Элизио.

– Элизио, ты вновь будешь организатором, но на этот раз…

– Не кружка, а подполья, – закончил фразу Торрес.

Матео Либертад произнес:

– Я соглашусь, что не стоит отчаиваться. Мне и слезами залиться хочется, честно говоря, но я не буду.

– Правильно! Наших слёз им не увидеть! – заявил Хуан Теодорес. – Обойдутся!

– Всё будет хорошо. Мы должны выполнить нашу миссию. Это большое горе для нас, как для чилийцев, как для революционных активистов. Но слёз моих им не видать.

– Да пусть хоть глаза мне вырвут! Только вместе с глазами они и слёзы мои получат! – крикнул Хуан Теодорес.

У Мерседес Торрес, сидевшей рядом с Мерседес Кастильо, стучало сердце.

– Что же теперь будет с нашей Родиной? – вопросила она.

– Мы просто должны послушать Элизио и продолжить борьбу, – ответила Кастильо. – Сеньора Альенде больше нет в живых. Есть только хунта. Но Альенде с нами. Он всегда будет с нами. Наши идеи никто не убьёт. Новый мир воскреснет. Не вечно ночи стоять над Сантьяго. Не вечно в Чили идти дождю!

– Жить без идеи невозможно, – сказал Сантьяго Либертад. – Смысл нашей жизни не угас. Он только возрос. Мы должны бросить вызов реакции. Иначе мы недостойны существовать в этом мире. Лучше умереть человеком, чем существовать как лишенный ума, дрожащий трус.

– Да! Человек без идей – всё равно, что одноклеточная амёба! – воскликнул Хуан.

– Действительно, Хуан! – сказал Бартоломе. – Правда, человек без идей – это иногда такая амёба… Такой маленький, что даже не амёба, а атом. Такие подлецы без родины, без народа, без знамени порой создают ядерные взрывы.

– Но если от атома есть польза, то от этих подонков только сплошной вред и совершенно никакого проку!

– Это точно! – согласился Педро.

К разговору подключился Симеон Эскуела:

– Понимаете, у меня начинает складываться такое впечатление, что все наши слова только лишь для утешения. И я признаю, что это так. Я всегда очень много говорил. Но наши слова никогда не разойдутся с делом. Мне не терпится приступить к делу. Появления предателей следовало ожидать. Уж больно у нас благоприятная была обстановка в стране. Эх, Альенде! Мир ему и покой! Как же так вышло, камрад?

– Знайте же, что близок тот день, когда вновь откроется широкая дорога, по которой пойдет достойный человек, чтобы строить лучшее общество, – стал говорить Томас. – Сколько боли и разочарования в этих словах!

Марко Сантьяго сказал:

– Мировой империализм беснуется. Стоит готовиться к тяжким временам. Страна упала на дно. Но не из той они породы, чтобы мы их боялись.

Раздался стук в дверь. Мерседес Торрес вздрогнула и хотела было пойти открыть ее, но Педро остановил её. Элизио направился к двери.

– Это я! Открывай! – крикнул знакомый голос.

Элизио сразу же открыл дверь.

– Это я! – сказал Марко Баррио. – Я был у матери. Вы тоже об этом слышали? Да?

– Ты о перевороте?

– Да, Элизио! Об этом злосчастном перевороте! Я очень соболезную всем вам и сам страдаю от этой непереносимой горести! Я слышал последнюю речь Альенде. Поверить в это я не могу! Его убили эти мерзкие солдафоны! Адмирал Мерино – подлый изменник! Я бы лично плюнул ему в лицо! Тысячи чилийцев разорвали бы их всех на части! Эту лживую отвратительную банду!

– Проходи. Не стоит обсуждать такие вещи на пороге, – сказал Элизио.