Воскрешение из мертвых

— А как же! Собрались, собрались, — охотно отвечала старуха. — Теперь уж до самой ночи сидеть будут. Пока не погонишь.

— А что за народ-то хоть собирается? Не безобразничают? Порядок не нарушают?

— Нет, этого не скажу. Люди как люди. Тихие больше всё да вежливые. Однако, сказать по совести, сердце все равно не на месте: ну как украдут чего да пропьют… Алкоголики все же…

— Так они же вроде уже непьющие? — изумился Щетинин.

— Ну да. Я же и говорю: непьющие алкоголики.

Щетинин засмеялся.

— Разве, бабушка, так бывает?

— А почему не бывает? Мне и директор так наказывал: ты, говорит, Петровна, за ними присматривай, бдительности не теряй. А то хоть и непьющие, но под монастырь быстро подведут. Алкоголики — они и есть алкоголики. Поди знай, чего им на ум взбредет. Вон у нас в квартире сосед тоже зарок давал: пить он, мол, не будет. А потом всю мебель топором порушил. Да и то подумать: мужику без стопки какая жизнь?..

— Ладно, бабушка, спасибо за информацию, — весело сказал Щетинин.

«Ишь ты — непьющие алкоголики! — с восхищенным изумлением повторял он про себя. — Вот что значит простой народ — уж припечатает, так припечатает!»

В таком настроении Щетинин и вошел в гостиную, где негромким, глуховатым голосом Устинов уже проповедовал что-то перед своими подопечными. Вошел деликатно, почти на цыпочках, стараясь не привлекать к себе внимания. Однако его, конечно, заметили. Молодая женщина, сидевшая возле самых дверей, с нервной торопливостью обернулась к нему, выражение ее лица, тревожно-нетерпеливое, словно бы говорило: «Наконец-то!» Но взгляд ее, скользнув по Щетинину, тут же угас разочарованно — вероятно, она ждала кого-то другого.

Устинов, не прерывая своей речи, сухо кивнул Игорю Сергеевичу.

Никогда не позволял себе Игорь Сергеевич верить во всякого рода биополя, телепатические излучения и прочие сенсационные выдумки, знал, что материалистическая наука опровергает их начисто. Однако, с другой стороны, если нет этих самых биополей и никаких излучений не существует, то почему же иной раз, и не зная еще человека толком, и не познакомившись с ним сколько-нибудь обстоятельно, ты вдруг чувствуешь, как волна неприязни прокатывается между вами? Бывают люди, рядом с которыми буквально с первой минуты, не сказав еще и двух слов, ты ощущаешь себя легко и просто, нюхом ли, особым чутьем ли угадываешь: «свой!» А бывает, достаточно одной встречи, одного взгляда — и ты, еще не умом даже, а инстинктом каким-то нутряным, вдруг ощущаешь, нет, даже не враждебность, скорее несовместимость, инородность, глухое раздражающее отчуждение, через которое не переступить. Именно такое чувство испытывал Игорь Сергеевич, глядя на Устинова, слыша его голос.

Казалось бы, никаких неприятностей не причинял, да и не мог причинить ему этот человек, не был он, Щетинин, никаким образом зависим от него, скорее наоборот, не было ничего такого, что могло бы служить причиной их взаимного недовольства или непонимания, и тем не менее всем своим существом ощущал сейчас Игорь Сергеевич их неприязненную несовместимость. И он готов был поручиться, что почти то же самое ощущает и Устинов.

Всего в гостиной было человек тридцать-сорок, в основном, мужчины. «Возможно, и Ягодкин тоже здесь, внимает Устинову», — подумал Щетинин. Однако из того кресла, где он устроился, видны были главным образом затылки присутствующих. К тому же свет в гостиной, вероятно для создания уюта, был притушен. Зато самого Устинова, его нескладную, сутуловатую фигуру, неловко возвышающуюся над хрупким журнальным столиком, Игорь Сергеевич видел хорошо.

Одет был Устинов так, словно не на официальное мероприятие в клуб явился, а принимал этих людей у себя дома, застигнутый гостями врасплох. Затрапезный, поношенный, хотя и тщательно отглаженный пиджак, старенький, домашней, судя по всему, вязки свитер… «Только шлепанцев еще не хватало…» — подумал Щетинин.