Воскрешение секты

— Черт, Симон, это же опасно для жизни! Мы ведь не хотим спалить всю усадьбу? Настоящий поджог… за это полагается несколько лет тюрьмы.

— Знаешь, Беньямин, мне плевать. Эта сволочь испортила столько жизней! Пусть его гнусная усадьба сгорит совсем, лишь бы мы спасли оттуда Софию. Там никого не будет, кроме Освальда и охранника. Если они не самоубийцы и не побегут прямо в огонь, никто не пострадает. У тебя есть другие предложения?

Беньямин потряс головой.

— Просто безумие какое-то… Тебе не кажется, что ты влюблен в Софию? Похоже, ты готов ради нее на все.

— Мне она нравится, но это не так, Беньямин. Пробудь я с Софией больше недели, просто на стенку полез бы. Она слишком импульсивна, слишком непостоянна. Мы просто друзья. Очень хорошие друзья. Еще вопросы?

— Нет. Просто показалось…

— Хорошо, тогда давай готовиться к завтрашнему дню. Сперва нужно позвонить Якобу. Он должен остаться там до завтрашнего утра, «заморозить» ночью запись в камерах наблюдения, поговорить с Софией и предупредить ее, что мы придем. И открыть нам калитку. — Симон вытащил из кармана телефон Инги.

— У Якоба есть мобильник?

— Именно, теперь у него есть мобильник. Хорошо придумано, правда?

Беньямин стал остервенело чесать затылок, ломая голову, что за метаморфоза произошла с Симоном. Наконец он решил, что никогда больше не будет недооценивать человека, который производит впечатление тормоза и обожает копаться в земле.

54

Якоб спал в одной комнате с пятью другими мужчинами. Комната была не больше двадцати квадратных метров, между кроватями оставалось совсем немного пространства. Поначалу Якобу нравилось жить с другими: ощущать единение, иметь возможность с кем-нибудь поговорить после долгого дня… Но это было до наказаний, разброда и вынужденной бессонницы. Теперь комната скорее напоминала приют в гетто, а запах от немытых тел порой стоял невыносимый.

Йон, спавший в кровати рядом с ним, находился так близко, что Якобу достаточно было вытянуть руку, чтобы прикоснуться к нему. Кровать немилосердно скрипела, поэтому Якоб вынужден был лежать совершенно неподвижно.

Мобильник он судорожно сжимал в руке, прислушиваясь к тяжелому дыханию и похрапыванию соседей. Часы показывали двенадцать. Три часа он должен пролежать без сна. В три охранники пойдут в кухню, чтобы съесть по бутерброду. Тогда он остановит камеры наблюдения и предупредит Софию. Лишь бы она все еще находилась в подвале…

Якоб волновался, что Симон может позвонить ему. Отключить телефон он не решался — не знал, как его потом включить.

Йон повернулся на живот и издал долгий вздох, источавший запах капусты и бобов, которые подавали на ужин. Якоб отвернулся к стене. Ощутил, как отяжелели веки, как тело буквально умоляло об отдыхе.

Именно в этот момент в коридоре раздались шаги. Усталые сотрудники еле волочили ноги, бредя ночью в свои спальни. Он вздрогнул, когда раздался стук. Дверь широко распахнулась. Появился Бенни и крикнул, что все немедленно собираются в столовой.

Сонные лица, глаза, жмурящиеся на свет. Но, как пожарные или солдаты, они были приучены к такому. Натренировались вскакивать с кроватей, напяливать одежду и за пару минут приводить тело в боеспособное состояние. Никто не задался вопросом, кто вызвал их на собрание среди ночи, — это мог сделать только один человек. Якоб, лежавший под одеялом в одежде, надеялся, что никто не обратил на него внимания. Но остальные были слишком заняты тем, чтобы одеться и найти среди общей неразберихи свою обувь.

Он чуть задержался, когда остальные уже вышли из комнаты, делая вид, что возится со шнурком на ботинке. Почувствовал, что щеки у него горят, а сердце остервенело колотится в груди. Проклятый мобильник, который он не может выпустить из рук… если всех начнут обыскивать, его песенка спета. Он не знал, в чем дело, однако его не покидало неприятное чувство, что он как-то замешан во всем этом переполохе. И очень надеялся, что собрание будет коротким. Если все закончится хорошо, то у него еще останется время. Если все будет плохо, он должен прокрасться в хлев и позвонить Симону — если, конечно, собрание не закончится тем, что ему велят копать ров вместе с Эриком под надзором охранников.

* * *

На этот раз Освальд стоял не за кафедрой, а посреди столовой, сложив руки на груди. Лицо его напоминало маску, выражение под которой невозможно было понять. Проходя мимо, Якоб почувствовал на себе взгляд Освальда и похолодел, но постарался выглядеть беззаботным и невиновным.

Персонал, кажется, не понимал, чего от них ожидают, — все стояли маленькими группками в ожидании указаний.

Рядом с Якобом появилась Лина, ухватилась за рукав его рубашки. Он взглянул на нее и улыбнулся, но сказать ничего не решился.

— Встать в ряд вдоль стены! — скомандовал Освальд. — Лицом ко мне. С такой задачей вы справитесь?

На мгновение возникла толчея. Все замельтешили, сталкиваясь друг с другом и наступая друг другу на ноги, пока не выстроились в длинный ряд вдоль стены.

Освальд огляделся с мрачным выражением лица.

— Бравая команда, — проговорил он. — Впечатляет.