Воскрешенный любовник

Словно мог отбиться от пули, летящей в его живот.

Вот только… он мгновенно осознал, что находится не на улице, что здесь не было ни машины, ни пуль…

Его внезапно обхватили руки, сжали в объятии, успокаивая его. Двое. По одному с каждой стороны. И они снова заплакали.

Его родители? Что они делают в лаборатории?

Стоп, это была не лаборатория. Это больничная палата.

Сознание не могло соединиться с реальностью… пока он не вдохнул запах шампуня мамэн, «Пантин», который она любила и которым всегда пользовалась.

— Мама? — позвал он хрипло, потому что совсем ничего не соображал.

Его человеческая мама, та, что усыновила его вместе с его новым отцом, посмотрела ему прямо в глаза. Она выглядела… ну, она выглядела ужасно, ее щеки были покрыты пятнами и слезами, дыхание было судорожным, словно она могла потерять сознание.

А потом он увидел лицо своего отца. На контрасте с его мамэн, отец был белым как простыня. И Мёрдер тоже плакал. И сейчас плачет…

— Со мной все в порядке? — выпалил Нэйт. Потом посмотрел на свой живот.

Так, значит, в него действительно стреляли. Под оранжевыми пятнами и высохшей кровью слева от пупка была видна небольшая круглая рана. Она не болела. На самом деле, он не чувствовал боли в своем теле… ну, если не считать небольшого участка на пояснице в месте, откуда он видимо истекал кровью.

Его мама прошлась по нему руками, ощупывая его плечи, руки, щеки, словно не могла поверить в то, что прикасается к нему. И она говорила ему что-то, как и его отец. Он слышал их, наверняка, они говорили что-то логичное и важное. Но не мог сосредоточиться…

— Рэйвин! — внезапно выкрикнул он. — Где Рэйвин?

Что, если ее ранили…

— Она… — Его отец, казалось, не мог закончить предложение.

— Потрясающая, — сказала его мамэн.

По неясной причине эти слова словно всколыхнули в них что-то, его родители сжали его руки своими и судорожно затараторили.

— Где она? — Нэйт оглянулся по сторонам, но увидел только разнообразное медицинское оборудование. Здесь даже не было стула для посетителей. — С ней все хорошо?

Так, ладно, в каком-то смысле они ответили на его вопрос: вряд ли словом «потрясающая» можно описать тяжело раненного человека. Но ему станет лучше, если он сможет лично увидеться с ней.

— Она спасла тебя, — выдохнул Мёрдер. — Не знаю, что она сделала… но ты… ушел.

— Ушел куда? — спросил Нэйт, а потом облизал пересохшие губы. — Можно мне что-нибудь выпить…

Он не успел закончить просьбу, а мамэн уже бросилась к раковине из нержавеющей стали, словно если он не получит стакан воды в ближайшие две секунды, его органы откажут, а вся кровь вытечет из раны на спине.

Когда она подносила белый пластиковый стаканчик к его губам, она разлила немного воды на синюю простынь, накрывавшую его тело ниже пояса. Его руки были тверже, поэтому он помог ей держать стакан, и когда выпил всю воду, то посмотрел на свой живот.

И даже ожидал, что вода фонтанчиком потечет из его нового пупка.

Когда стало ясно, что он был водорастворимым — так, нет, не правильно, хотя и слово «водоупорный» тоже не подходило — Нэйт протянул стакан своей маме. Он не успел открыть рта, чтобы попросить еще. Она сразу бросилась к раковине, и в этот раз ее руки тряслись не так сильно.

Он выпил три полных стакана, и вкус у воды был божественным. Прохладная и чистая, без каких-либо химикатов.

— Задержка жидкости, — заявил он. — Точнее «влагоудержиающий», вот нужное слово.

Родители посмотрели на него так, словно гадали, все ли в порядке с его головой.

Похлопав себя по животу, он пояснил:

— Я удерживаю в себе воду. Нет протечек.

Его мама шмыгнула и вытерла нос бумажным полотенцем.

— Все верно. Кровотечения больше нет.

— Мы думали, что потеряли тебя, — выдохнул Мёрдер.

Встречая отцовский взгляд, Нэйт подумал, что даже примерно не представляет, что с ним произошло. Его родители смотрели другое кино: он смотрел фильм по кабельному, где перерыв на рекламу нагонял скуку, а сюжетная линия содержала частичку драмы, но не настолько, чтобы сшибать с ног или поразить до глубины души.

Родителям, с другой стороны, показали документальный фильм без цензуры об ужасах войны, который взял «Оскар» в номинации «Самый душераздирающий фильм в истории».

— Вы в порядке? — спросил Нэйт, окидывая их взглядом.

— Сейчас да, — ответил его отец. — Сейчас… все хорошо.

И в этот момент Нэйт смог рассмотреть его должным образом. Его приемный отец всегда выглядел угрожающе в черной кожаной одежде, которую он всегда носил за пределами дома, с его красно-черными волосами, торчащими вверх так, будто он постоянно дергал их пальцами, едва не выдирая с корнем. Его мама была намного меньше, но не менее сильной, даже если ее прямодушные глаза цвета мёда были затянуты слезами, а ее одежда «ученого» — помятой.

— Я хорошо себя чувствую, — заявил Нэйт. По большей части озвучивая для себя на случай, если, несмотря на ясность сознания и отсутствие боли, это было не так. — Правда, хорошо.

На полу вокруг стола, на котором он лежал, были разбросаны окровавленные бинты и брошенные медицинские инструменты. Очевидно, кто-то спасал его жизнь… изо всех сил.