Воскресни за 40 дней

Мона под руку увела отца. Тот плелся медленно. Казалось, ноги его вот-вот откажут.

Я догнал Алексиса уже на улице.

– Алексис! Алексис, твоему отцу сейчас плохо! Он скрывает от тебя тот факт, что он при смерти. Он приехал сюда, повременив с лечением, для того, чтобы забрать тебя домой и дать достойную жизнь, пока не поздно. Алексис, пожалуйста, одумайся!

– Он при смерти? – еле слышно произнес он. Я ожидал более бурной реакции. – Откуда ты все это знаешь?

– Я слышал его разговор с Моной. Она тоже очень любит тебя и переживает за ваши отношения с отцом.

– А почему он при смерти? – продолжал парень мрачно.

– Проблемы с сердцем.

На миг лицо Алексиса замерло.

– Идем со мной. Я расскажу тебе кое о чем.

21

Народу на дороге было мало, и все плелись куда-то, из одного магазинчика в другой или просто «плыли» по улице с телефонами в руках, абсолютно не страшась машин. Как люди раньше жили без гаджетов? Иногда я представлял, если бы у всех в наше время забрали технику. Как стали бы мы жить?

Алексис провел меня в переулок. Тот самый, где впервые в жизни он дал мне попробовать спиртное, где Джесси побил его и где я хотел подарить ему поцелуй…

В самом конце слева находилась железная дверь. Алексис открыл ее ключом. Невольно я вспомнил эпизоды из фильмов с такими незамысловатыми, на первый взгляд, местечками. В итоге они оказывались барами, закрытыми кафе, клубами и все в этом духе. Но казалось подозрительным, что дверь была заперта.

Не было никаких песен и голосов, смеха. За дверью оказалась железная, поросшая ржавчиной лестница, окончание ее растворялось во тьме. Алексис закрыл створку сразу, как только мы зашли. Каждый шаг отдавался эхом от голых кирпичных стен. Лестница была крутой – упасть с нее легко, за перила браться противно – их не вытирали лет эдак пять, не меньше. Внизу, где холод пробирал до дрожи, ждала еще одна дверь. На этот раз деревянная, без ручки. Алексис толкнул ее, и та с гро-о-о-омким протя-я-я-яжным устраша-а-а-ающим скри-и-и-ипом отошла в сторону.

Заброшенная комната. Просторная, почти пустая, с парой больших стареньких диванчиков. Из-под дырявых занавесок, намертво прибитых к стенам, выглядывали непристойные фразы и «шедевры» искусства того же характера. А на полу – паркет из прошлого века: потемневший от грязи и съеденный плесенью.

– Ну вот мы и пришли! – радостно объявил Алексис, будто представлял мне роскошные хоромы. – Располагайся.

Я упал на диван и с удовольствием растянулся на нем. Мышцы расслабились, тело пробирала приятная дрожь. И все же… меня волновало спокойствие Алексиса. Он как ни в чем не бывало уселся на диванчик напротив, откинул голову на спинку и прикрыл глаза. Однако кое-что мне оставалось непонятным.

– Почему ты не вернулся к отцу? Я думал, сразу побежишь к нему и…

– И что? – Язвительный ответ и колкий взгляд в мою сторону. – Брошусь перед ним на колени? Как у бога, начну вымаливать прощение? Может, мне еще разрыдаться или хотя бы выдавить из себя пару скупых слезинок?

– Но он ведь болен. – В свои слова я пытался вложить как можно больше чувств. Хотел, чтобы они звучали четко, могли добраться до Алексиса. Но он был словно глухая стена!

– И что? Ему абсолютно ничегошеньки не мешает собрать манатки и уехать.

Я не выдержал дерзости Алексиса. Это верх бесчувственности. Неужели даже самый дальний уголок его души не всколыхнулся, когда он услышал о болезни отца? Я просто не понимал, как можно быть таким безучастным, как можно настолько отказаться от чувств, влюбиться лишь в себя и позабыть о близких, когда они нуждаются в твоей помощи.

– Он ведь столько сделал ради тебя! Он ведь твой отец, родная кровь!

– А вот тут я бы поспорил…

После этих слов я ждал очередную довольную улыбку или ухмылку. Но нет. Алексис был серьезен. Неожиданно для меня он нахмурился, слегка приоткрыл рот в явном намерении о чем-то рассказать, но почти сразу сомкнул губы. Похоже, сомнения все еще не отпускали его.

– Он мне не родной отец.

Нет, не может этого быть. Внешне они так похожи! Похожи, но абсолютно разные одновременно. Я с самого начала, как только увидел их вместе, почувствовал какую- то пропасть между ними. Дело было не в проблемах, иных интересах и вкусах, нет… Тогда я не мог объяснить испытываемых мной чувств, не мог даже мысленно озвучить их: слова разбегались, как напуганные крысы. Сейчас мои опасения оправдались.

– Моя мама была простой девушкой, родилась в обычной семье, – продолжил Алексис мрачно, но сам он будто ожил, вспоминая свою мать. – С деньгами были большие проблемы. Она подрабатывала редактором в местной газете. После смерти бабушки маленький домик перешел к ней, и она его продала, выкупила контору, в которой работала, ибо та находилась на грани разорения. Мама целыми днями только и занималась поднятием бизнеса, и спустя год о газете заговорили. Она набирала обороты, вложения окупались, мама узнавала все новых и новых людей.