Воскресни за 40 дней

– Так зачем нам это все? – не выдержал Алексис. – Разве вы не хотели поговорить по поводу моего ареста?

Хагрид остановился позади Моны. Алексис сидел напротив.

– Я медленно клоню к этому, – процедил он сквозь зубы и облокотился о спинку стула девушки. Та лишь подалась вперед, застыв в неудобной позе. Покрытый щетиной подбородок Хагрида чуть не касался макушки девушки. – Я знаю способ, как тебе, Алексис, избежать правосудия.

– Правда? – На лице Моны ожила надежда. – Вы действительно нам поможете?

– Конечно, помогу. – Мужчина деланно расхохотался, сочтя эмоции Моны забавными.

Но тут он помрачнел. Улыбка Моны растаяла, будто ее и не было. Вместо нее появился страх. Ужас, отобразившийся на ее лице, заставил меня судорожно искать его причины. Я посмотрел туда, куда был направлен взгляд девушки. Холодные мурашки покрыли мое тело при виде того, что находилось в руке полицейского. В ней был пистолет.

– Алексис, беги! – прокричала Мона.

Она вскочила со стула и вцепилась в руку Хагрида. Мужчина с легкостью оттолкнул ее от себя и направил на нее оружие. Алексис только и успел, что ужаснуться.

– Ты меня, видать, не помнишь? – обратился к нему Хагрид.

– Зачем ты это делаешь?! – Руки Алексиса дергались, точно он хотел наброситься на полицейского. Но он был безоружным, физически слабее взрослого мужчины. Застрелить Алексиса – дело пустяковое.

– Ты правда меня не помнишь? – Хагрид удивленно вскинул бровь, но вместе с тем на его лице читалась обида. – Ну да, конечно. С чего тебе вдруг помнить родителя девушки, которую сам и погубил?

– О чем ты? – Голос Алексиса дрожал. – Пожалуйста, опусти пистолет. Мона здесь ни при чем!

– Рийзен Баккер. Рийзен… – Голос Хагрида дрожал от сдерживаемых эмоций. Рука с пистолетом тряслась. – Это имя тебе ни о чем не говорит?

Алексис изменился в лице. Он вспомнил обладательницу этого имени. Шумно сглотнул.

Рийзен. Я вспомнил наш разговор с Алексисом. В качестве доказательства своего ужасного характера он привел в пример смерть девушки. Несчастной влюбленной, покончившей с жизнью после разрыва с ним.

– Она моя дочь, – тяжело выговорил Хагрид. Эти слова стоили ему больших сил. Его дыхание участилось, когда он, душимый гневом, резал взглядом Алексиса – виновника этой трагедии.

Парень не знал, что сказать. Он растерялся, и это чувство я разделял с ним. Мне стало жаль Хагрида.

Я задумался над тем, кого же винили родители Дианы в ее смерти? Подруг? Учителей? Никто не знал о ее чувствах ко мне. Не знал, насколько моя взаимность была ей важна. От нее зависела жизнь Дианы. Узнай об этом ее родители, и я бы умер до самоубийства.

– Рийзен. Моя милая Рийзен… Это ты убил ее!

Выстрел. Он гулко разнесся по комнате и смешался с женским криком. Пуля попала Моне в плечо. Она корчилась от жгучей боли, крепко стиснув зубы и зажимая рану. Сквозь ее пальцы сочилась кровь.

– Что тебе от нее нужно?! – испуганно закричал Алексис. Я впервые видел его таким. – Если кто и виноват в смерти Рийзен, так это я! Не трогай Мону!

– Это зависит от тебя.

– Что? – Взгляд парня скакал с Моны на Хагрида и обратно.

– Открой шкатулку, что стоит у тебя за спиной.

Алексис неуверенно повиновался. Он открыл крышку шкатулки и застыл.

– Возьми в руки, – жестче повелел Хагрид. – Живо!

Мона с сощуренными, полными слез глазами наблюдала, как ее брат достает из шкатулки пистолет. Он повернулся к Хагриду. Держал оружие в руках, словно готовясь бросить его на пол в любой момент. Алексис вопросительно уставился на мужчину.

– Если бы ты только видел, как Рийзен сияла, когда говорила о тебе. Такой счастливой я не видел ее никогда. Она призналась в любви, а ты использовал ее и выбросил, словно изношенную вещь. Но моя дочь не была вещью. Для меня… она… – Хагрид всхлипывал при каждом последующем слове, – для меня Рийзен была целым миром, который ты уничтожил! Она страдала. Долгое время пыталась покончить с собой, и в итоге… ей это удалось… Из-за тебя!

– Я не желал ей зла! Да, бросил ее, но не из плохих побуждений. Я не хотел ее дурачить, потому что не любил ее. Я ответил ей взаимностью из жалости, но, когда понял, что это заходит слишком далеко, решил все прекратить.

– Жалость по отношению к человеку, для которого ты – часть жизни, но который тебе равнодушен – наивысшая степень жестокости! – Хагрид вновь направил пистолет в сторону Моны.

Я хотел вмешаться. Вот-вот могло произойти нечто непоправимое. Но меня опередили. Алексис направил ствол оружия в сторону Хагрида. Его глаза пылали огнем. Руки дрожали, и я слышал, как палец тарабанит по курку.

Хагрид залился хохотом. Устрашающим и звонким. Смывающим с Алексиса последние капли уверенности.

– Ты правда решил меня убить? – Хагрид взглянул на него с усмешкой и презрением. – Забыл о Моне? Я заберу ее жизнь прежде, чем ты – мою.

– Чего ты от меня хочешь?

Я знал ответ на этот вопрос. Три жизни. Два пистолета. Один выбор.

– Убей себя. Сделай то, что сделала моя дочь из-за тебя.

– Нет! – вскрикнула Мона. – Алексис, не слушай его! Стреляй!