Воскресни за 40 дней

Эту ночь Алексис провел со мной. Вернее, в домике, на отдельной постели, в отдельной комнате. Он еще не решился заглянуть к себе в дом: к воротам продолжали подъезжать машины. Выходившие из них девушки закрывали дверцы и шагали к дверям изящнее любой модели. Наверняка не местные.

Я уже не обращал внимания на приближение скорой даты кончины. Даже не смел думать об этом – голова была забита другим. Алексисом.

День близился к завершению.

Алексис лежал в постели на спине. Иногда я наблюдал за ним из коридора. Он выглядел точно больной в ожидании смерти. Находился в глубоких тяжких раздумьях и молчал. За весь день я не услышал от него ни слова. Даже когда я опускался на кровать к нему, чтобы начать разговор, Алексис смотрел в потолок стеклянными глазами. Пустыми, словно мертвыми.

И вот лучи заката коснулись нашего домика, прошли сквозь окна и легли на пол. Из соседней комнаты я услышал шевеления, затем и топот ног.

– Ты уже вышла? – разговаривал Алексис с кем-то. – Тогда встретимся у него.

Я затаил дыхание, прикинулся, что сплю: укутался в одеяло на полу и повернулся спиной к коридору. Шаги приблизились к моей комнате и сразу стихли. Я чувствовал на себе взгляд Алексиса. Он держал в напряжении, как бы дразня и пытаясь раскусить меня. Я боялся даже шевельнуться.

Вновь услышал шаги. На этот раз направленные в сторону выхода. Заскрипели дверные петли. Алексис вышел из домика.

Когда звук шагов с улицы начал затихать, я встал и тоже направился к двери. Обулся за считаные секунды, не стал завязывать шнурки и медленно открыл дверь. Алексис был уже далеко.

Я начал слежку. Старался выдерживать дистанцию и молился, чтобы в один прекрасный момент он не обернулся. Но Алексис даже головой не повел, продолжая уверенно шагать по улицам сонного Фризенвейна. С каждым тихим шагом сердце стучало сильнее.

Мы дошли до небольшого двухэтажного дома на окраине городка. Я бывал тут лишь дважды, и теперь казалось, что от каждого здания веяло мрачной неизведанностью. Алексис остановился возле двери, поднял руку, собираясь постучать, но остановил ее на уровне груди. Заметил меня? Нет, мгновение спустя он уверенно постучал в дверь и сделал шаг назад на секунду раньше, чем та открылась. Он быстро зашел внутрь. Послышался щелчок замка.

Ох, черт!

Я подбежал к двери и прижался к ней ухом: были еле слышны какие-то шорохи. Деревянные ступеньки жалобно скрипели какое-то время, пока все не стихло.

Они на втором этаже.

Я попытался открыть дверь – бесполезно. Мне стало нехорошо.

Окно на кухне было открыто. Я решил не обращать внимания на производимый мной шум и полез внутрь. Миленько: посуда убрана по полкам, на столе – вазочка с засохшими цветами и мужские журналы. Я побежал в сторону лестницы, поднялся на второй этаж. Передо мной открылся маленький коридорчик со стенами из массива. Слева находился столик с полицейскими причиндалами, справа – приоткрытая дверь. Я заглянул в комнату.

За столом сидели Мона, Алексис и Хагрид.

– О чем вы хотели поговорить с нами, мистер Хагрид? – вежливо поинтересовалась Мона. Она была одета весьма скромно: длинная серая юбка и черная водолазка.

– Знаете, я давно догадывался, что именно Алексис промышляет воровством в Фризенвейне, – важным тоном начал Хагрид.

Встав со своего места, он принялся ходить по комнате, задерживая взгляд на предметах интерьера, но не прерывая разговора.

– Правда, мне о нем говорили другое. Что он принц на белом коне! Раскрасивейший, распрекраснейший Алексис. Вор не только ценностей, но и дамских сердец. Хотя, что может быть ценнее них? Девичье сердце довольно хрупкое. Разве не это делает девушку привлекательной? Правда, со временем девичье сердце закаляется как сталь. А потом заостряется лучше любого лезвия. Само может кого-то ранить. Что ж, мужчины сами довели их до подобного состояния. Уже могу напророчить, что скоро женщины станут сильным полом. Эра мужчин уходит.

Я был полностью согласен со словами Хагрида. Он прав. Как бы ни хотелось это отрицать, мужчины слабеют. На плечи женщин переваливается больше ответственности. Если в былые времена в ее обязанности входили забота о детях и поддержание дома, то сейчас она должна работать, не переставая исполнять первые два пункта. В это время мужчина может вообще ничего не делать. И семью тянет одна женщина. А еще это дурацкое кредо «Я тут хозяин, я глава семейства! Мое слово – закон». А все потому, что женщина признана полом слабым, мужчина же – сильным. В последнее время мужчины свой статус не оправдывают. Хорошо, что хотя бы у однополых пар не существует разделения «Я здесь царь и бог, а ты женщина».

– К чему вы все это говорите? – Алексис напрягся.

Но Хагрид будто и не заметил вопроса:

– Далеко не все девушки способны обороняться. Их сердца открыты. Они принимают все, что получают. И боль, естественно, тоже.

– Однако вы говорите правильные вещи, – восхитилась Мона, но уголки ее рта не дрогнули даже в слабой улыбке. – Не думала, что хоть кто-то из мужчин способен поддерживать женщин так, как это делаете вы.

– Я рад, что смог вас удивить, – улыбнулся Хагрид.