Воскресшее племя

— Совсем не горячая. Иди, мыть буду.

Слышен шум возни и звуки от растирания. Вожатый, как видно, моет у «Печной заслонки» широкое лицо.

— Горько! — восклицает мальчишка. — Глаза ест, пусти, ослепить меня хочешь.

Дверь стремительно открывается, и выскакивает «Печная заслонка», совсем голый, лицо у него в мыле, рука его по-прежнему в руке вожатого, но он делает усилие и втаскивает вожатого в комнату.

— Ребята, убивают, вот этот сварить меня хочет!

— Как сварить, зачем сварить?

— Да вот, посмотрите, даже кожа сошла на руках.

Вукволь внимательно рассматривает «сошедшую кожу».

— Глупый ты, глупый! Это не кожа, это грязная корка снимается. Ты, видно, как медведь, отроду не мылся. Вот твоя кожа настоящая, смотри, какая она белая.

Мальчишка утихает.

— А-а-а, белая…

— Ну, одевайся.

Десять рук поспешно обряжают нового кандидата в пионеры — в пионерскую рубашку и штаны защитного цвета.

— Ух ты! — говорит с восхищением Тненькау. — Видишь, как похорошел, на, посмотри.

Оленный мальчишка с важностью:

— Красный ошейник давайте. Ну вот, теперь я хоть куда пионер.

Вукволь дразнит:

— А что, вправду горячая вода?

«Печная заслонка» качает толовой:

— Нет, хорошая. Это я только глупый.

Он долго, внимательно смотрит в зеркало и приходит постепенно в большое возбуждение:

— Ух-ха, ох-ха-а, вправду красавец. Вот бы нашим девчонкам показаться на стойбище, в стаде. Сказали бы, пожалуй: «Что за русский мальчишка?» Никто бы не узнал.

Вукволь с важностью произносит краткое наставление:

— Вот ты теперь стал без грязи, стал новым человеком. Учись подражать всем новым обычаям.

Мальчишка кричит:

— Буду, научусь!

Вожатый:

— Ровнее, стройтесь.

Пионеры, окончившие все приготовления к завтрашнему празднику, охотно выстраиваются в ряд.

— Будь готов, пионер!

Все поднимают руку:

— Всегда готовы!

— Теперь запоем пионерскую песню. Вукволь, запевай.

Вукволь запевает гимн Севера.

Мы эвенки,
Остяки и юраки,
Мы камчадалы,
Гиляки, коряки,
Русский работник,
Якут и бурят,
Кузнец и плотник,
Тоже наш брат,
Больше не надо злого обмана,
Слушать не будем попа и шамана,
Старая вера,
Рассейся, как дым
Шире дорогу
Борцам молодым.

Все поют. Оленный мальчишка визжит от восторга, хрюкает, фыркает, ревет, как морж.

— Раз-два, раз-два!

Пионеры с громким пением уходят из комнаты.

Глава двадцать девятая

Заседание НИА в полном разгаре. Оно продолжается час, будет продолжаться еще два часа, если не дольше.

НИА при ИНС, научно-исследовательская ассоциация при Институте народов Севера, сама институтом назваться не может — финансовой базы не хватает. Работа ее оттого не становится меньше. Главный результат работы НИА — это полтора десятка букварей, из которых каждый составлялся два или три года, частью на месте, на Севере, частью в стенах института. Буквари пестрые, с цветными обложками, весьма разнообразные, но в общем все же однотипные. Пестрые картинки, олени и тюлени, рыбная сушильня с вешалами, унизанными крупною юколой, завод, железная дорога. Названия букварей написаны крупной латиницей. У гольдов-нанаи Sikun Pokto», то есть «Новый путь», тот путь, который открывается перед ними нехитрыми рисунками этой тоненькой книжки.

«Xwankuta Ihaput — Наша книга», первая книга для чтения на наречии азиатских эскимосов, этого последнего обрывка большого эскимосского народа, который тысячелетия назад перелился из Азии в Америку, но зацепился последними группами за черные мысы азиатского побережья, мыс Дежнева, мыс Чаплина, мыс Чукотский.

В этом букваре преобладают морские животные: белые медведи и белые дельфины, белые песцы, киты и моржи, тюлени, и даже у тюленей бельки — молодые тюленчики, обросшие мехом, кудрявым и белым, похожим на пух.

«Ew edi Dukuwun» — «Тунгусская книга». Это первенец северных букварей. Он родился два года назад и уже разошелся без остатка. Теперь надо составлять улучшенное второе издание. Все буквари написаны единым северным алфавитом, из-за которого молодые лингвисты спорили два года. Этот северный алфавит примыкает, в свою очередь, к турецкому алфавиту, который не только в пределах СССР, но даже в Турции отныне основан на латинице. Нигде в мире нет ничего подобного. На туземных языках за границей букварей не составляют, да и грамоте не учат, а ежели учат, то исключительно на языке белых колонистов-завоевателей; пишут без всяких затей латинской азбукой и даже готическим шрифтом — читайте, как знаете.

Народы советского Севера сначала относились к своей собственной грамоте довольно равнодушно и скорее предпочитали грамоту русскую, а теперь они вошли во вкус и признают уже не только чужие буквари — русский, якутский, бурятский и зырянский, но даже дерутся в своей собственной среде за свой язык, за свое наречие.

«Пусть пишут по-нашему ведь мы их умнее». «Пишите по-нашему!..» «Мы вас умнее, мы вас сильнее…»