Воскресший гарнизон

– Не смей произносить это свое дурацкое «возможно»?! – внушал тем временем фон Тирбах Отшельнику, настороженно оглядываясь при этом на Имперскую Тень. А затем беспомощно посмотрел на фон Штубера, поскольку знал, что тот прекрасно владеет русским.

Однако «великий психолог войны» не только не вмешался в их словесную стычку, а наоборот, с интересом следил за ее развитием. Но при этом фон Тирбах понял: Отшельник явно рассчитывает на поддержку близкого друга Скорцени.

– Я никогда не видел фюрера и не могу сказать ничего определенного. Но в этом человеке я почему-то не узнаю… фюрера. Не чувствую его.

– Вы слышали нечто подобное, барон? – апеллировал фон Тирбах к Штуберу. – Он не узнает в нем фюрера!

– Слышу: не узнает, – невозмутимо подтвердил штурмбанфюрер.

– К тому же он не мастер, – окончательно «зарывался» Гордаш. – Говорят, что фюрер был то ли художником, то ли архитектором. Однако я не чувствую в нем мастера.

– Да за одну эту фразу фюрер способен распять тебя.

– Этот – нет, не способен, – с упрямством самоубийцы возразил Отшельник. – Для этого тоже нужен мастер. А он – не мастер. Их уже почти не осталось. Вообще никаких истинных мастеров. Остались бездари и недоученные подмастерья. Мир недоученных подмастерий – вот что представляет собой нынешний мир, давно убивший, на корню изведший Истинного Мастера.

– Советую прислушаться к мнению этого скульптора, фон Тирбах, – наконец-то нарушил обет молчания Штубер, понимая, что самое время вмешаться.

– Потому что вы тоже считаете себя мастером? – огрызнулся фон Тирбах.

– О чем вещает миру этот крематорник? – не удержался тем временем лжефюрер.

Фон Тирбах вкратце пересказал их диалог, не забыв сообщить и о том, что Отшельник очень непочтительно отозвался о нем, как о фюрере, и выжидающе уставился на Зомбарта. Он ожидал приступа гнева или ярости. И был немало удивлен, когда лжефюрер устало как-то произнес:

– Как показало покушение, совершенное 20 июля, теперь в этом уже многие сомневаются.

Услышав сказанное, Маньчжурский Стрелок, как называл его про себя Штубер, буквально опешил. Он был настолько разочарован фюрером, что отказывался его понимать.

– Спросите-ка этого мастера: – продолжал добивать его Зомбарт, – мог бы он вместо Христа высечь на этом кресте мой лик, то есть подать в образе Христа облик фюрера Германии.

* * *

Внимательно выслушав вопрос, Гордаш пододвинул поближе к скульптуре лесá, взобрался на них и долго осматривал абрис едва наметившегося тернового венка распятого Иисуса. Затем чуть присел и столь же внимательно присмотрелся к лицу лжефюрера, как бы решая для себя: способно ли оно заменить лик распятого Христа?

– Нет, не смог бы, – молвил, наконец, резко и категорично. – Не то лицо, не те черты… Не библейские.

– Вы хотели сказать: «не иудейские»? – воинственно осклабился Великий Зомби.

– Просто я чувствую, что… не те.

– А кто определял: «те» или «не те» черты у еврея Иисуса? Только не говорите, что Господь, а не секта иудеев, решивших навязать человечеству образ еврея-мученика.

Штубер и Скорцени переглянулись. Исходя из христианских догматов, Великий Зомби явно ударялся во все тяжкие, однако у диверсантов из СД хватало выдержки, чтобы не драматизировать ситуацию.

– Так определила история, – лаконично заметил Отшельник.

– Ваше дело – сотворить образ великомученика, – настоятельно посоветовал ему Великий Зомби. – Это все, что от вас пока что требуется. А уж сотворять миф об этом «страдальце за грехи народа», а затем столь же великомученически заставлять народ верить самому мифу, – этим будут заниматься другие мифотворцы.

– А что?! Завтра же создадим СС-секту франконийцев, или франконариев, – восхитился этой идеей Отто Скорцени. – Лучше было бы – франкмасонов, но они уже существуют. И потребуем от ее членов популяризировать образ нового спасителя человечества – Фюрер-мессии. Причем делать это заставим самих евреев, которые в свое время умудрились поставить половину мира на колени перед своим, еврейскими мудрецами выдуманным великомучеником Иисусом.

– Вот видите, Отшельник, какого последователя и покровителя вы только что получили! – умиленно поддержал его мысль комендант «СС-Франконии». – По существу, вы уже стали основателем новой секты, нового религиозного течения, новой веры!

Однако самого «скульптора-распинателя» такая перспектива не расчувствовала. По-бычьи помотав головой, он прорычал что-то нечленораздельное, давая понять, что ни в какую иную веру подаваться не собирается. Вот только ни на Скорцени, ни на лжефюрера реакция его особого впечатления не произвела. Единственный, кто по-настоящему встрепенулся, был телохранитель лжефюрера фон Тирбах.