Воскресший гарнизон

– В том-то и дело, что «лже…». Но об этом знают только Скорцени, который его сопровождает, и Штубер. Даже комендант лагеря бригаденфюрер фон Риттер оставлен был в неведении. Причем подозреваю, что и сам фюрер не ведает о том, где он в эти дни находится. Очевидно, речь идет о серьезном испытании двойника фюрера, о его, можно сказать, экзамене на допуск к этой имперской роли.

– А цель испытания?

– Она может быть известна только Гиммлеру, под чьим прикрытием и проходит эта операция. Ну, еще, возможно, начальнику Главного управления имперской безопасности Кальтенбруннеру. Хотя возможен и такой вариант: пока что испытывают на всякий случай. Полевая, так сказать, выучка.

– То есть о какой-то ближайшей конкретной цели Штуберу пока что ничего не известно?

– Уверена, что ничего.

– Центр будет потрясен сегодняшним донесением. Там давно интересуются «Регенвурмлагерем». А уж сообщение о визите сюда лжефюрера… Оно заставит задуматься над тем, что же на самом деле происходит в верхушке гибнущего гитлеровского рейха.

Последнюю фразу Герман произнес с каким-то мстительным сладострастием, как человек, во что бы то ни стало пытавшийся оправдать свое отступничество, свою работу на врагов рейха.

32

Обеденный стол был накрыт со всей возможной в условиях «Регенвурмлагеря» пышностью, но Родль проследил, чтобы перед лжефюрером не оказалось ничего мясного и, отведя Зомбарта чуть в сторону, даже осмелился напомнить, что «его фюрер» – вегетарианец.

– Вот от этой глупой привычки мне придется отказаться, – неожиданно взбунтовался Зомбарт.

– Боже вас упаси! Фюрер уже давно предстает в ипостаси воинствующего вегетарианца, не стесняющегося прямо за обеденным столом называть любителей мясной пищи «трупоедами».

– …Причем сделать это придется как можно скорее и… прилюдно, официально, – все еще упорствовал Зомбарт.

– После чего вам останется лишь убедить самого Адольфа Гитлера отказаться от своего вегетарианства и вновь превратиться в «трупоеда»[58]. Хотел бы я видеть, как это у вас получится.

– И все же, я не намерен…

– Воля ваша, поскольку «фюрер» – вы, а не я, – согласился Родль. – Но запомните, что так же, «прилюдно», Скорцени и казнит вас, избавляясь от лжефюрера с такой же решительностью, с какой во все века и при всех монарших дворах избавлялись от гнусных самозванцев.

– Вы говорите о страшных вещах, Родль.

– Но при этом все же стараюсь щадить ваши нервы.

Зомбарт уже не раз получал возможность убедиться, что устами Родля обычно глаголет «истина от Скорцени», поэтому счел за лучшее смириться. До поры, конечно. Если уж Великий Зомби входил в роль – то он в нее действительно входил по-настоящему, как подобает истинному артисту.

– Господа! – с имперским апломбом провозгласил Великий Зомби свой первый тост. – Фюрер – это Германия, Германия – это фюрер! Такова традиция великогерманского рейха и такова воля германского народа. Но позволю себе заметить, что воля эта воплощается в жизнь подвигом многих истинных воинов, истинных германцев, истинных патриотов рейха, таких, как присутствующие здесь бригаденфюрер фон Риттер; как прославивший своими подвигами не только германское, но и все воинство мира, оберштурмбанфюрер Скорцени; как мой новый телохранитель, переводчик и адъютант барон фон Тирбах, сумевший пройти в составе русского диверсионного отряда от Маньчжурии до границ рейха.

«Надо бы устроить подобный банкет для самого фюрера, – подумалось Скорцени. – Пусть бы поучился умению провозглашать тосты. И вообще, не пора ли собрать под одной крышей всех четверых двойников фюрера и провести с их участием четыре совещания высшего командного состава вермахта и СС, а затем и банкет? Интересно было бы взглянуть, как на их фоне выглядел бы настоящий фюрер… Когда-нибудь за подобные идеи тебя подвесят на крюку тюрьмы Плитцензее[59] – на той же бравурной ноте напророчил себе Скорцени, вызывающе осматривая присутствующих. – Причем не исключено, что сделают это по приказу даже не настоящего фюрера, а одного из самых бездарных и безликих двойников».

– …Вот почему я уверен, – вошел в раж лжефюрер, – что даже если бы произошло самое трагическое и Германии пришлось бы попрощаться с фюрером, на его место неминуемо встал бы другой патриот Германии.

– Смелое предположение, – едва слышно проворчал Родль. – Не каждый бы решился.

Однако лжефюрер уже не обращал на него внимания.

– Да, на место ушедшего от нас фюрера немедленно встал бы другой патриот. Не менее талантливый и прозорливый, умеющий рождать великие цели и вести к ней великий германский народ.

– Это он о себе? – едва слышно провор Родль, обращаясь к своему патрону.

– Естественно, – невозмутимо подтвердил Скорцени.