Воскресший гарнизон

– Тогда почему позволяете себе не отвечать? – почувствовал фон Риттер, как в душе его накапливается раздражение. – Почему вы, унтерштурмфюрер, позволяете себе игнорировать вопросы, которые вам задает генерал-майор войск СС, комендант лагеря? – как можно спокойнее попытался вернуть Фриза к реальному восприятию мира.

– На какой именно вопрос вы хотели бы услышать мой ответ? – вдруг тоже слишком спокойно для данной ситуации, даже флегматично, поинтересовался Крайз.

– Хочу знать о чем, провались вы в преисподнюю, фюрер говорил с вами – вот что я хочу знать! – все же не сдержался фон Риттер и попытался изо всей силы ударить кулаком по столу.

Каково же было потрясение барона, когда он вдруг ощутил, что пальцы почти не слушаются его. Какое-то время фон Риттер все еще силился сжать их в кулак, однако силы в самом деле покинули его, и рука стала какой-то ватной. В конце концов занесенный для яростного удара кулак как бы завис в двух-трех сантиметрах от поверхности стола.

Осознав всю опасность происходящего, бригаденфюрер затравленно взглянул на Крайза. Гигант-фриз сидел напротив него, упираясь кулаками в колени, и насмешливо глядел прямо в глаза, словно спрашивал: «Ну, и что ты теперь намерен делать? И вообще, на кого ты кулак поднимаешь, ничтожество?!».

– Не знал, что вы и таким вот образом способны повелевать, – удивленно повел подбородком генерал СС, перебарывая в себе чувства страха и растерянности.

– Кажется, способен, – пожал плечами, словно двумя валунами качнул, Фридрих Крайз.

– Но этим ваша власть над миром не ограничивается. Правильно я понимаю?

– Это не власть над миром. Это характеризуется иначе. К власти над миром я не стремлюсь.

– Неважно, как вы это склонны называть, – поспешил комендант прервать его признания, словно опасался хоть в какой-то степени разочароваться в таинственных связях Крайза с высшими посвященными, дарящими, как он считал, власть всякому, кто добился доступа к ним. – Но замечу, что, обладая такой силой над людьми, какой обладаете вы, грешно не попытаться стать диктатором.

– Та сила и та власть, которую вы только что ощутили, дается нам не для того, чтобы узурпировать мир. Если же такие люди находятся, высшие посвященные сразу же охлаждают их, лишают поддержки, а то и доводят до краха.

Услышав это, бригаденфюрер удивленно и в то же время вопросительно взглянул на Крайза. Лицо Фриза уже не казалось ему таким уродливым, каким явилось в начале встречи. Он даже подумал, что, возможно, со временем будет выведена специальная порода людей с такими устрашающими лицами. Это могут быть зомби-уроды, сам вид которых приводил бы врага в ужас. А зомби-полицейские?! Да блюстители порядка с такими рожами шокировали бы любое уличное сборище!

Нужно бы как-нибудь поделикатнее, подумал барон, навязать эту идею самому Крайзу как начальнику «Лаборатории призраков». Партия зомбированных уродов-полицейских, эдаких фризских чудовищ… Кто сказал, что, обладая «Лабораторией призраков», мы должны ограничивать себя в божественных фантазиях?

Вновь обратив внимание на все еще сидевшего у двери адъютанта, фон Риттер движением головы потребовал, чтобы тот вышел. А когда остался наедине с Крайзом, прямо, не прибегая ни к какой дипломатии, спросил:

– Фюрера эти ваши «посвященные» тоже лишили своей поддержки?

– Вы первый, кто решился произнести этот вопрос вслух, – пугающе признал Фризское Чудовище.

– Каким бы ваш ответ ни был, – мужественно шел до конца фон Риттер, – он останется между нами. Главное, чтобы вы произнесли то, в чем уверены, что для вас очевидно.

– Лишили, – так же просто, без обиняков, ответил Крайз.

Их взгляды скрестились и застыли. Это были взгляды заговорщиков, которые поняли, что переступили «черту невозврата», за которой все мосты можно считать сожженными.

– То есть все-таки лишили? – притишил голос барон, словно опасался, что кто-то способен подслушать его в этом подземелье.

– И фюрер уже начинает понимать это, – четко отрубил Крайз. – Но… молитвами всех святых…

– А значит, мучительно пытается понять, что же произошло. Рассчитывая, что вы способны помочь ему докопаться до истины.

– Он пытается… Молитвами всех святых. Однако мы никогда не будем возвращаться к этому разговору.

– Никогда, – клятвенно заверил его бригаденфюрер, понимая, насколько подобные беседы опасны для них обоих. Кто и каким бы образом ни лишал фюрера его астральной силы, и какие бы сокрушительные неудачи ни подстерегали его на фронтах, он все еще остается фюрером, а значит, у него всегда будет хватать власти, чтобы расправиться с любым неугодным ему генералом. – Впредь – никогда, – тотчас же уточнил барон, давая понять, что не намерен прерывать очень важный для себя разговор.

– Так будет порядочно по отношению к фюреру.

– Полностью с вами согласен. С одним условием: как-нибудь мы сядем вместе, и вы посвятите меня во все свои тайны и возможности. С гарантией, что сведения эти я никому не передам.