Воскресший гарнизон

– Молитвами всех святых, барон, – по-своему уводил бригаденфюрера от этой темы Фризское Чудовище. – Кажется, вы хотели выйти со мной на поверхность и пройтись по Черному Каньону?

– Именно эта мысль и посетила меня только что, – признался комендант. Другое дело, что он не был уверен, его ли это мысль, или же она была навеяна самим Крайзом.

– Фюреру захотелось того же, – воинственно рассмеялся-прокашлялся новообращенный эсэсовец, форму для которого еще не подыскали, поэтому он продолжал оставаться в каком-то странном френче, слегка напоминающем русскую гимнастерку. Очевидно, потому, что и сшита она была здесь, в «Регенвурмлагере», одним из бездарных портных-остарбайтеров.

– И все же, почему Гитлер заинтересовался этим Черным Каньоном? Кто посоветовал ему побывать там?

– Все просто: это я нашел его для фюрера.

– Вы?! Признайтесь, что это ваши фантазии, Крайз.

– Точно так же, как нашел ему место под Смоленском, для ставки «Беренхалле», и на франко-бельгийской границе, у городка Прюэ-де-Пеш, для ставки «Вольфсшлюхт»[33]. Ну и, конечно же, место для главной фронтовой ставки фюрера – «Вервольф», что в Украине, под Винницей.

– Неужели и для «Вервольфа» – тоже? – Фон Риттеру посчастливилось побывать в этой ставке, его откомандировывали туда для приобретения инженерного опыта по строительству и обустройству подземных сооружений.

С инженерной точки зрения никакого особого интереса это подземное бомбоубежище не представляло. Тем не менее барон гордился, что побывал в подземном кабинете фюрера и даже умудрился посидеть в кресле фюрера, за его рабочим столом.

– Мне понятны ваши чувства, – неожиданно ошарашил барона Крайз. – Побывать в ставке фюрера и даже посидеть за его письменным столом – такое дано не каждому полковнику СС.

– Но я не говорил вам об этом, – мгновенно набычился фон Риттер. – Я вообще ни с кем не вел беседы на эту тему, поскольку от меня потребовали совершенной секретности.

– Не волнуйтесь, вы здесь ни при чем, – едва заметно ухмыльнулся подобно Квазимодо начальник «Лаборатории призраков». – Вы пытались мужественно сохранить этот визит в тайне, но…

– Яснее, черт возьми, яснее, – отчаянно повертел головой комендант. – Хватит с меня ваших недомолвок!

– Когда меня провезли по Украине, – не стал ни в чем убеждать его Крайз, – я обнаружил три таких места. Но «Вервольф» показался наиболее… «сатанинским», что ли. Во всяком случае, там фюрер мог вступать в связь с Высшими Силами, не выходя из своего бункера, из своего подземного кабинета. Вторую ставку, названную «Тоннель» («Рере»), фюрер приказал расположить в горах западноукраинской Галиции, в Карпатах.

– Оказывается, есть и такая ставка? В украинских Карпатах? – вяло как-то удивился Овербек, теряя, после всего услышанного, способность вообще чему-либо удивляться.

– Кое-кто из сотрудников «Аненербе» пытался оспаривать мои предложения, ведь в то время я всего лишь только-только пришел в себя после ожогов и работал сотрудником секретной медико-психологической лаборатории того же университета, студентом которого когда-то являлся. Однако фюрер доверился именно мне.

Фон Риттер застыл, неотрывно глядя на Крайза. Просматривались в этом взгляде и в этом молчании и его первозданный, суеверный страх, и столь же первозданно суеверное преклонение перед Фризским Чудовищем.

* * *

Впрочем, долго биться над разгадкой того, почему фюрер остановился именно на кандидатуре Фризского Чудовища, коменданту не пришлось. Для барона не было секретом, что Крайз слыл представителем какого-то древнего рода фризских колдунов-заклинателей. Причем настолько древнего, что два предка Фридриха по отцовской линии удостоены были чести взойти в Нидерландах на костры инквизиции, а один, как утверждают, наиболее сильный, почти непревзойденный колдун из семейства Крайзов, до костра не дожил, поскольку был растерзан разъяренной толпой неблагодарных горожан, многие из которых сами ранее пользовались его предсказаниями и советами.

Но самое любопытное, что, отбиваясь от своих мучителей, колдун предрек им: «На седьмой день после моих похорон все вы отправитесь в ад вслед за мной!». И проклятие сбылось: буквально на третий день в городе вдруг возникла чума, хотя в окрестных городах ее вроде бы не было. А на седьмой день тела почти всех, кто расправлялся с ним и кто подстрекал к избиению, уже горели на чумных кострах.

Теперь уже никто не мог сказать, сколько в этих преданиях фризской старины правды, а сколько вымысла. Относительно же того, что произошло с самим Фридрихом, существовали две относительно правдивые версии, о которых сам он распространяться не желал.