Воскресший гарнизон

– Даже в том случае, если мы не успеем превратить наш «Восточный вал» в образец фортификационных сооружений, в представлении потомков он останется образцом великогерманского духа, наполняющего космические, земные и подземные сферы. Поэтому в любом случае следует ускорить работы по совершенствованию фортификационных сооружений «Регенвурмлагеря».

– Как раз об этом я и хотел бы просить вас, мой фюрер, – ухватился комендант за слова обер-диверсанта. – Кто-то должен сейчас же издать приказ о создании нового плана фортификации лагеря, а также о переброске сюда подразделения фортификаторов во главе с опытными инженерами, специалистам по дотам. – Скорцени болезненно поморщился, однако остановиться фон Риттер уже не мог. – Ну и, конечно же, нужны большие объемы цемента и металла, следует значительно увеличить финансирование…

«Стоп, кажется, мы зашли слишком далеко, – понял Скорцени. – Подобные обещания, а тем более – приказы, могут исходить, разве что от Гиммлера. В крайнем случае, его может издать Кальтенбруннер. Но лишь после согласования с рейхсфюрером СС».

Зомбарт хотел что-то ответить, но Скорцени, не опасаясь быть неверно понятым, властно опустил руку на плечо коменданту.

– Все это еще требует осмысления, бригаденфюрер, – мгновенно отреагировал Зомбарт, выводя из-под возможного удара и себя, и Скорцени. – И вообще, проявляйте инициативу. Если вам поручено создание «Лагеря дождевого червя», то из этого еще не следует, что вы и сами должны уподобляться дождевому червю.

– Извините, господин барон, но фюрер прав, – оскалился в победной улыбке обер-диверсант рейха, первым выходя из машины у какой-то выработки. И вслед за ним вышли все остальные, из обеих машин.

7

Спустившись со своего наблюдательного пункта, Штубер построил отделение эсэсовцев, которое все еще оставалось с ним, намереваясь двинуться на косу вторым эшелоном.

Он уже хотел вести это воинство к косе, когда ему вдруг доложили, что один из зомби ранен в грудь. Рана была не из легких, однако прямо во время боя зомби сам спустился с дерева и сидел теперь на склоне холма, оголив рану и привалившись спиной к стволу. Рядом с бинтом в руке стоял фельдшер-эсэсовец и молча, напряженно как-то наблюдал за «древесным стрелком».

– Чего вы застыли над ним, унтершарфюрер? – грозно поинтересовался Штубер. – Это что за ритуальная поза такая?

– Этот зомби только что разговаривал со мной.

– Так вы что, подошли к нему, чтобы перевязать или чтобы исповедать? Вы санитар или священник?

Лишь произнеся это, барон обратил внимание, что на самом деле раненый этот – не тибетец, как остальные из его подразделения, а каким-то образом затесавшийся в него славянин.

– В том-то и дело, что говорил совершенно спокойно, словно никакой раны у него нет, – не очень-то и оправдывался фельдшер. – Голосом усталого, но только не тяжело раненого, человека.

– Не подвергайте меня лавине своих сантиментов, унтершарфюрер, – жестко одернул его барон.

– А ведь при такой ране любой другой на его месте давно должен был бы отойти в мир иной.

– Ну и что тут странного? – только теперь, подчиняясь гневу штурмбанфюрера, фельдшер принялся перевязывать зомби. – Очевидно, просил о помощи.

– Да нет, совершенно спокойно произнес: «Умирать дважды подряд – это слишком. А главное, кто способен ответить, сколько еще раз мне предстоит умирать?».

Фельдшер, мощный детина, приподнял раненого, прижал к стволу сосны и в таком полустоячем положении ловко завершал перевязку.

– Он говорил еще что-нибудь?

– Кажется, ничего, – пожал плечами фельдшер и, окинув взглядом свою работу, надел на раненого френч и набросил на плечи шинель.

– А еще я сказал, – по-русски проговорил зомби, открыв глаза и спокойно, даже чуть вызывающе, глядя Штуберу в глаза, – что с радостью пристрелил бы тех нелюдей, которые превратили меня в такого вот нелюдя.

– Я не понял, что он произнес, – извиняющимся тоном молвил унтершарфюрер. – По-моему, он сказал это по-русски.

Они оба проследили за тем, как зомби сполз на землю и распластался на многолетней перине из слегка припорошенных снегом сосновых иголок.

– Зато я прекрасно понял его, – ответил Штубер. – Наши жрецы из «Лаборатории призраков» так и не осознали, что создавать зомби из красных русских, из коммунистов – бессмысленно: они рождаются зомби, воспитываются, как зомби, живут и мыслят, как зомби… И только в зомби-лабораториях эти коммунист-нелюди наконец-то становятся нормальными людьми.

… Последние двое из русского десанта оставили вещмешки и рацию и отходили налегке, пробиваясь к острову по пояс в ледяной воде. У десантников кончились патроны, но они поняли, что нужны немцам живыми, поэтому упрямо не сдавались. Взяв в руки ножи и, отстреливаясь лишь отборным русским матом, они упорно продвигались к острову, решив, что вряд ли кто-либо из преследователей решится пойти вслед за ними. Этот их ледовый бросок показался бы метанием в западне, если бы не догадка Штубера о том, что именно на этом острове и находится «лисий лаз», по которому они намеревались спуститься в карстовые пустоты.