Восьмая личность

Она смотрит на ковер между нами. Одна ее туфля соскальзывает и повисает на пальцах ноги. Я обращаю внимание на гладкость ее оливковой кожи, на кроваво-красный лак на ногтях. На короткое мгновение я задаюсь вопросом, откуда у нее этот крохотный синяк на коленке. Давно он там? Заметив мой взгляд, она скрещивает ноги и одергивает платье. И смотрит мне прямо в глаза.

– И сколько времени это займет? – спрашивает она. – Ну, если учесть, что я и раньше лечилась.

Молчание.

– Полгода? Год?

– Это от многого зависит, – говорю я.

– От чего?

– От того, насколько сильным будет твое стремление и насколько искренней ты будешь. Думаю, дважды в неделю вполне хватит.

Она кивает.

– А какого результата ты надеешься достичь? – спрашиваю я.

Она шевелит губами и смотрит в потолок.

– Уверенности в себе, – отвечает она. – Я очень нервничаю, особенно с мужчинами. Мне бы еще хотелось поговорить о семье.

– О?

– Все так сложно.

– В каком смысле, сложно?

– Я не могу точно сказать, что означает «семья». Я хотела бы понять, чего именно хочу я, а так я все время пытаюсь угодить другим. Иногда я бываю абсолютно бесполезным придурком.

Фраза сбивает меня с ног, как мощный левый хук, однако я не реагирую. Если она намеревалась шокировать меня, наживку я не заглотнул.

– Значит, проблема в созависимости? – спрашиваю я, произнося свой вопрос как утверждение.

– Да.

– Ты боишься, что тебя отвергнут?

– Наверное. Я не люблю разочаровывать людей. Я боюсь, что они отторгнут меня.

– Ты хочешь быть хорошей девочкой? – спрашиваю я.

Пауза.

Прищурившись, она подается вперед. Ее платье едва прикрывает бедра.

– Иногда, Дэниел, – жеманно говорит она, – имеет смысл быть хорошей девочкой.

Я обращаю внимание на изменение интонаций, на большую глубину голоса. В нем слышатся обольстительные нотки.

– В прошлом ты уже убеждалась, что это работает? Быть хорошей? – говорю я.

Она проводит рукой по волосам.

– Естественно.

Она выпрямляется, ее руки висят по бокам, как два маятника. Она намеренно кладет ногу на ногу.

– И как это окупилось? – спрашиваю я.

Молчание. Мой вызов проигнорирован.

Я смотрю на маленькие золотые часы на письменном столе.

– Алекса, нам пора заканчивать, – говорю я. – Я хотел бы, чтобы ты обдумала наш сегодняшний разговор. Если у тебя будут какие-нибудь соображения, не забудь рассказать мне в следующий раз. Какая у тебя память?

– Я же уже говорила вам, что я забывчивая. – Она смеется. – А ваша?

Я улыбаюсь. Своим едким замечанием в мой адрес она бросает мне вызов, и это должным образом отмечено.

– Так запиши, – советую я.

– Конечно.

– Пора, – говорю я.

Мы встаем.

– В следующий вторник, в то же время?

Она кивает и оглаживает платье, мгновение смотрит на меня своими зелеными глазами и идет к двери.

– Спасибо, Дэниел, – говорит она, оборачиваясь и поглаживая кулон в виде сердечка на шее. – Была рада познакомиться с вами.

Я осознаю, что нас разделяет небольшое расстояние, я ощущаю запах ее духов. Проходя через мои ноздри, этот запах оставляет после себя цитрусовый привкус. Над ее пухлыми губами отчетливо виден идеальный вертикальный желобок – то ли ангел прикладывал палец к ее рту, когда она родилась, то ли дьявол.

– До свидания, – говорю я.

Я закрываю дверь, сажусь за письменный стол и беру телефон.

– Алло, у телефона доктор Патель.

– Алло, это я.

– А, Дэниел. Как ты?

– Хорошо. А ты?

– Устал. Что нового?

– У меня новый пациент, – говорю я, – молодая женщина. Мой контрперенос[7] подсказывает мне, что было сделано очень много плохого.

– Тогда прислушайся к нему, – говорит он. – Велик шанс, что ты прав.

Перенос имеет дело с чувствами, которые пациент переносит на психиатра и которые основаны на его прежних отношениях, а контрперенос – это противоположное явление. Если проще, то это иррациональные чувства, которые психиатр испытывает к пациенту. Иногда контрперенос делает работу очень неприятной, а временами вообще невозможной. Представьте, к примеру, психиатра, который в детстве подвергся сексуальному насилию, а теперь вынужден лечить педофила, или стал жертвой домашнего насилия, а теперь лечит маньяка-насильника. Но в более мягкой форме контрперенос – это самый надежный инструмент психиатра и, без сомнения, самый эффективный.

– Возраст? – продолжает Мохсин.

– Двадцать четыре.

– Признаки травмы?

– Детская травма, если я правильно понимаю. Избегает зрительного контакта, склонность к диссоциации. Я еще точно не знаю, кто сегодня был у меня; было несколько переключений.

– Она привлекательная?

– Очень.

– Гм. Семья?

– Мать умерла. Отец бросил ее. Братьев и сестер нет. Очевидно, есть мачеха. Однако одно из ее пожеланий было о семье. Подозреваю, она имеет в виду утрату семьи.

– Очень похоже. Что насчет памяти?

– Говорит, что она у нее бесполезная.

– Расщепленная личность?

– Возможно.

– Вероятнее всего, с раздельным мышлением. Не исключено, что ложная личность понадобилась для защиты. Очень важно будет соблюдать границы. Чем лечили?

– Антипсихотиками. Четыре миллиграмма дважды в день.

– Мощное средство. Что еще?