Восьмая нота Джокера (СИ)

Миша молчит. Только смотрит так, что мне как будто под дых бьют. Знаю, малыш, я тоже, соскучился. Дико. Но сегодня ты так просто не убежишь от меня, убеждая, что я всё это себе придумал.

??????????????????????????

- Спасибо, - выдавливает из себя Илья. - Ну, веселитесь.

Уходит, нехотя, наконец, оставляя нас, и я сжираю взглядом эту заразу, словно ещё не насмотрелся.

- Чего он хотел?

Этот торчок так просто ничего не делает, и думать, что все свои гениальные идеи он забросил, было бы чистой воды идиотизмом.

- Какая разница? Просто подошёл, - пожимает плечами, а я с трудом себя сдерживаю.

- Если я спросил, значит, мне есть разница, Мими.

Опять влипаем друг в друга, как в паутину. Кажется, даже молнии из глаз сыплются, когда вот так смотрим, и у меня в башке такой трэш, что мне никогда не стоит его озвучивать.

Не давая мне спороть очередную херь, возвращается Ника, вприпрыжку подскочив к нам и отобрав у Миши коктейль, который она всё это время с силой сжимала, а я даже не замечал.

- Извини, пить хочу жутко, - Самойлова наполовину выпивает всё, и Макс не успевает её оставить.

- Я бы купил тебе всё, что хочешь…

- Знаю, - улыбается ему, а я понимаю, что не хочу больше находится среди этого шума.

- Я заберу её у вас ненадолго? Хотя, кого я спрашиваю.

- Нет, - тут же идёт в оборону моя мелочь.

- Забирай, - разрешает рыжая, вернувшись вместе с подмигнувшим Славкой. Если они танцевали, у девчонки могут быть новые проблемы…

Но это уже меня не касается.

Хватаю Мишу за руку и веду в сторону випок, замечая вдали Лику. Раньше, наверное, позлорадствовал бы её разочарованию, искривившему лицо, но в душе всё ровно. Я, как поверхность озера в жаркий день. Только солнце палит нещадно, и нет даже ветерка – именно так себя и ощущаю, сжимая прохладные пальцы.

- Царёв, чего ты опять добиваешься? Зачем?

Стоит перед дверью и смотрит, как я её запираю, прижавшись к ней всем телом, но не дёргается. Смирилась. И это правильное решение, потому что любое лишнее слово против, и я уже не знаю, что сделаю.

- Потому что не могу без тебя, Мишань, - вжимаюсь в её напряжённую спину и тону в аромате. - Я в тупике, понимаешь?

- Ты сам себя туда загнал.

Может быть.

- Нет, это всё ты, - добираюсь до шеи, как наркоман дорвавшийся до дури, и целую. - Думаешь, так просто отделаешься? Даже не надейся.

- Ян…

Медленно тяну вниз молнию, открывая себе всё больше кожи, впиваюсь, чтобы остались следы, как ненормальный кусаю и зализываю, не сразу замечая, как Миша напрягается. А потом вижу, что тут и до меня кто-то неплохо постарался, оставляя свои отметины. Какого…?

- Опусти, - пытается вырваться.

- Я только взгляну.

- Не надо!

Не слушаю. Дёргаю молнию почти до середины и зависаю на радужных синяках, раскрасивших спину. Этот вид рождает во мне землетрясения, пробуждает вулканы и накрывает всё такими волнами, что цунами до них далеко. Но это всё внутри. Снаружи я будто в лёд врастаю. Лёд, который вот-вот раскрошится к херам, обнажив самое худшее.

- Мишань, - не узнаю свой голос, и она замирает, - кого мне убить? Просто скажи, и я сделаю это.

Она разворачивается резко, пугая выражением глаз. Такая решимость и отчаяние есть, наверное, только у самоубийц, и именно их она мне сейчас напоминает.

- Ты ничего не будешь делать. Пообещай мне, Ян… Я прошу тебя, ничего не делай!

- Это отчим, да?

Хотя, мне даже ответ не нужен, чтобы итак всё понять. То есть, всё это время я как идиот думал, что она меня ненавидит, играл в обиженного мальчика, ревновал к какому-то старому козлу, а из неё просто дерьмо выбивали? Да, Царёв, а мозгов у тебя как не было, так и не прибавилось.

- Ян, пожалуйста, - всё ещё старается достучаться, а у меня перед глазами кровавые сцены одна хлеще другой.

Чёрт, сегодня бы мог быть такой хороший вечер, вот нахера?

- Ты хочешь, чтобы он тебя совсем убил, да? - трясу её, как куклу и тут же прижимаю к себе, потому что её трясёт. - Позволишь ему?

- Он что-то сделал с моей мамой!

- Что именно?

- Я не знаю… Не знаю, ясно? - глажу по волосам, как маленькую, и сам удивляюсь, откуда во мне эта нежность. - Может, я просто спятила, но она никогда бы не дала такому со мной произойти. Она бы не стояла и не смотрела, как какой-то мужик ведёт меня в комнату, чтобы преподать урок послушания.

Не могу смотреть на неё такую.

- Это из-за меня? - вдруг бьёт по нервам.

- Может быть. Не знаю, - дышит тяжело. - Мне кажется, я уже себе самой доверять не могу, Ян. Он хочет свести меня с ума!

- Тихо-тихо. Я тебе верю, поняла? - заставляю посмотреть на себя, чтобы дошло. - Если ты так говоришь, значит, так и есть. Я, конечно, считаю тебя немного отъехавшей, но сумасшедшей – нет.

Успокаиваю её, а сам пытаюсь не сойти с ума. Если я сейчас пойду и возьму пушку у отца, а потом пойду к Филатову, значит, я такой же, как он, а эта девчонка такого не оценит. Нужно думать иначе.

- Обещай, что не будешь вмешиваться. Обещай, Ян! Я не хочу никого терять.

Не могу я такого обещать, Мишань. Когда трогают твоё, это первый инстинкт – убить, а уже потом во всём разбираться…

- Значит, я тебе всё же дорог? - улавливаю единственное.