Восьмое делопроизводство

— Но вы сами толкаете меня на это! Телефонируете фон Коттену, твердите всем, что я главарь «Альфы»… Съешьте то, что сказал Литвиненко. Пусть роль атамана играет Осип Телятьев. А я скоро исчезну, пропаду без вести. Отпустите меня с богом.

— Не могу, — вздохнул сыщик. — Вы погубили много людей. И намерены хищничать и дальше.

— Ну и что? Вокруг столько зла. Одним больше, одним меньше…

— Обещаю лишь одно, Максим Захарович: что не убью вас при аресте. Хотя очень хочется отомстить за Азвестопуло. А дальше как решит суд.

— Суд меня повесит!

— Туда вам и дорога.

Лоренцев навел пистолет прямо в лоб статскому советнику:

— Вы не оставляете мне выбора.

— Стреляйте. Тогда вас точно вздернут. А так может еще и нет.

Бандит опустил руку.

— Дайте слово, что перестанете меня поносить. И мы уйдем. Вы и Ольга Владимировна останетесь живы. Алексей Николаевич! Помогите же мне наконец! Ну не хочу я вас убивать! Бог мой, как еще выразиться? Как убедить? Я мало кого держу за людей в этом мире, но вас уважаю. Очень сильно уважаю. Жаль, что мы враги. Неужели вам трудно дать слово? Мне его хватит, вы человек чести. Вспомните пятый год. Мы бок о бок шли на баррикады. И ловили жулье тоже бок о бок. Что вам стоит сделать так, чтобы те дела перевесили другие, темные?

Лыков от напряжения весь вспотел. Он не знал, как поступить. Был бы один, наверное, попытался бы напасть на бандита. Хотя тот держал оружие наготове и вряд ли позволил бы сыщику приблизиться к себе. А тут еще Ольга! Что же делать? Давать слово нельзя. Болтать, тянуть время?

Он так ничего и не придумал, как вдруг вошел Живорез и сказал атаману:

— Его баба заперлась изнутри, открыла окошко и зовет на помощь!

Лоренцев опешил:

— И что?

— Сейчас полиция прибежит, вот что.

Алексей Николаевич тоже поразился. Второй раз в его жизни злодеи приходят к нему в дом при жене и угрожают[68]. Но если первой супруге, Вареньке, это аукнулось помешательством, то Ольга принялась спасать себя и мужа!

Лоренцев затравленно оглянулся на сыщика. Тот бодро посоветовал:

— Бегите отсюда. Я слышу топот сапог в парадном. Убить меня уже не успеете. Я выпущу вас через другую дверь.

Через секунду непрошенные гости вместе с хозяином толкались на черной лестнице. Лыкова так и подмывало схватить обоих. Но те были не дураки: Монтрыкович держался сзади и подталкивал сыщика пистолетом в спину, а Лоренцев целил в грудь.

Когда бандиты скрылись, Алексей Николаевич бегом вернулся в квартиру.

— Ольга, Ольга! Открой, я один! Они ушли. Ты молодец!

Едва сыщик успел обнять бледную от страха жену, как в комнату ворвались городовые.

— Что случилось? Нас звали отсюда на помощь!

Нападение на чиновника особых поручений при министре внутренних дел в его собственной квартире наделало переполох. Такого в столице еще не случалось. Лыков в течение дня трижды излагал то, что с ним произошло. Начал с Зуева, потом рассказал Курлову, а закончил Столыпиным.

В квартире на Стремянной поселился охранник из служительской команды Департамента полиции. Он был на три вершка выше статского советника и так же широк в плечах. Ольга Владимировна перенесла налет с удивительным хладнокровием. Она сказала мужу:

— Дорогой, я ведь знала, за кого выходила. Было страшно, однако мы оба живы и здоровы. Не бойся за меня, я не Варвара Александровна, я из другого теста. Извини, если это тебя обижает…

Уже ночью Лыков пробрался в палату к Сергею. Его помощник тоже шел на поправку, но очень медленно.

Шеф рассказал все накопившиеся новости, включая последние. Азвестопуло был поражен:

— Этот гад явился к вам в дом? Ну и наглец. На что же он рассчитывал?

— Тут все понятно. Лоренцев надеялся, что я испугаюсь за жену и дам ему слово.

Грек лишь сейчас внимательно всмотрелся в шефа:

— И?..

— Я чуть было это не сделал, — признался Алексей Николаевич. — Надувал щеки из последних сил, держал видимость, что не боюсь никаких угроз. А сам чуть жив от страха. И за нее, и за себя. Если бы Ольга не догадалась позвать на помощь, не знаю, чем бы кончилось. Может, и дал бы это слово…

— Я вылечусь и придушу тварь!

— Ты сначала встань на ноги. К тому времени я его уже схвачу. Очень меня Максим Захарыч рассердил. Теперь его дела плохи: вся столичная полиция на ушах. Думаю, поимка Лоренцева со товарищи — вопрос нескольких дней.

Сергей, слабый и дышащий вполсилы, стиснул кулаки. Начальник решил его подкрепить:

— Сегодня Петр Аркадьич подписал распоряжение насчет тебя. За отлично-усердную службу и в целях скорейшего излечения коллежскому асессору Азвестопуло в отступление от нормальных окладов назначена добавка.

Грек сразу оживился:

— Большая?

— Пятьдесят рублей в месяц до конца года.

— Эх, осталось всего шесть месяцев… А потом?

— Потом будешь читать лекции в полицейском резерве градоначальства. Я договорился с Драчевским.

— Лекции? О чем?

— Какая тебе разница? — отмахнулся статский советник. — Словесный портрет, определение подлинности документов… Одно занятие в неделю на полтора часа. Шестьдесят пять целковых в месяц!

— Вот это здорово! Машке с Лешкой обновки справим. Столовое серебро заведем…