Восьмой день недели

— Ерунда! — чуточку помрачнев, отмахнулся Дорохин. — Обычное дело, эскулапы определили «криз». Пожалуйста, не путай с кризисом. Просто пик, вспышка кровяного давления.

Радину стало по-человечески жаль Дорохина.

— Постельный режим?

— Кто тебе сказал? К счастью, это самое давление имеет свойство не только подниматься, но и наоборот… Согласись, в любом деле случаются кризы.

— Даже у нас в цехе.

— Послушай, — секретарь парткома откинулся на спинку стула, — бывало, гляну, как припечатаю: добрый мужик, идти за ним можно и за собой повести. А сейчас… Хотя в тебе что-то есть. Не сердись. У бюрократа Дорохина твердое правило: с каждым новым руководителем я обязан лично, с глазу на глаз, провести так называемый цикл душевных бесед.

— О чем?

— Обо всем и ни о чем. Кстати, если тебе придется выступить на митинге, посвященном пуску комплекса, что скажешь?

Радин не знал, улыбаться ему или возмущаться. Рассуждает о вещах, которые ему в такой момент и в голову не пришли бы.

— Рассказывать с выражением?

— Выражения за мной. Дуй!

— Пожалуйста. Товарищи! Сегодня отечественная металлургия переживает, можно сказать, поворотный момент в своей истории. Впервые в мировой практике мощные конверторы соединены в единой технологии с установками непрерывной разливки стали, способными разливать миллионы тонн металла…

— Хорош, мыслишь верно. Только вот что, старайся всегда говорить слова, которые через сердце прошли.

В дверь заглянула секретарша:

— Николай Васильевич, вас вторично приглашает на свое совещание тот усач, помните, из Общества охраны на водах.

— Передай ему, милая, я лично плаваю только в ванне. Прийти не могу. Очень занят. У меня начальник цеха. Так и скажи: у него начальник крупнейшего в мире металлургического комплекса, не до Освода, — почти весело закончил Дорохин. Едва за девушкой закрылась дверь, прищурился, явно довольный собой. — Здорово звучит: «крупнейшего в мире!»

— Звучать-то звучит, но как вспомню о цехе…

Дорохин прошел к задернутому шторкой холодильному шкафчику, вмонтированному в стену, отворил его. Достал термос, расписанный яркими индийскими цветами, налил два стакана чаю, отрезал по ломтику лимона.

— Прежде чем задать последний вопрос, напомню: пуск назначен на двадцать два ноль-ноль?

— Правильно.

— Сейчас, — Дорохин покосился на часы, — двенадцать сорок две. В комнате иностранных специалистов, четвертый этаж, третья дверь налево, тебе приготовлена роскошная кровать. Учти, на ней отдыхали коронованные особы. Через пять часов тебя разбудят. Сколько ложек сахара в чай кладешь? Три? А я одну.

— Заварку покрепче, пожалуйста.

— Наоборот, послабее. Спать будешь плохо. А нужно отоспаться. В цехе — твой первый заместитель. Будько ведь сам готовился пускать комплекс.

Секретарь парткома опустил глаза, пил чай молча. Ждал и Радин, отлично понимая, что не ради этой пустяковой беседы он приглашен сюда.

— Тэкс, тэкс, — Дорохин покрутил ложечкой в стакане, — помнишь партийный актив? Здорово изложил ты свою программу действий: «Я оставляю сталеварам один путь — путь освоения установок непрерывной разливки стали. Приказываю убрать из цеха изложницы». Категорично, ново, смело!

— По-моему, не смешно.

— Не обижайся. Конечно, слово специалиста, да еще работавшего в министерстве, должно высоко цениться. Только трудно представить воздушных гимнастов без страховочной сетки, машины без тормозов. Конечно, шоферу можно сказать: сняли тормоза, чтобы ты на них не надеялся, осваивай безаварийную езду.

— Мы говорим о разных вещах.

— Вряд ли.

— Вы, наверное, хотите спросить, не отказался ли я от своего намерения? Может быть, отменить приказ?

— Читаешь мои мысли, — Дорохин произнес фразу шутливым тоном, лишь глаза смотрели на Радина серьезно, даже настороженно. Покусывая кончик карандаша, ждал, когда Радин ответит на свой же вопрос.

— Нет и еще десять раз нет!

— На чем основывается твоя стопроцентная уверенность? — быстро спросил Дорохин.

— Ого, как на допросе! Не хватает слов: клянусь говорить правду и только правду. Это длинный разговор, — Радин накрыл ладонью солнечный зайчик. — Думаешь, поймал, а он сквозь пальцы — и ушел. Если слова руководителя будут мельтешить, как эти зайчики, грош ему цена в базарный день.

— Зайдем с другого конца, — Дорохин и впрямь обошел стол, присел рядом. — Из любого положения, утверждают японцы, есть пятьдесят шесть выходов. Ты предлагаешь только один — отнять у шоферов возможность тормозить. Не слишком ли?

— Ученые шли к этим установкам сто лет. Раз! Институтские опробования дали отличные результаты. Два! И наконец, я утверждал, что в новом комплексе можно увеличить выплавку стали на сотни тысяч тонн в год. Я! А не вы! Поэтому прошу не мешать! Это — три! Оставим для подстраховки изложницы — дадим сталеварам и разливщикам козырь в руки, затянем освоение, расхолодим, наконец, людей.

— В чем-то ты прав, — Дорохин, прищурясь, смотрел на Радина, — психологически мыслишь верно. Право слово. — Дорохин встал. — Жаль, смотришь только со своей колокольни. Итак, выходит, не договорились?

— Выходит, нет.

— Ну что ж, иди отдыхай!..