Воспарить к небесам

Я посмотрела на нее и не знала, что делать. Я не могла внести свой вклад в это дело, потому что это могло расстроить Микки. Я не могла позволить нам потратить весь бюджет на простыни, покрывала и наволочки всех размеров, потому что это означало бы, что остальные вещи нам придется купить по супер низким ценам, либо вообще отложить. И я не могла сказать, что Эшлинг не может взять комплект, потому что Рианнон уже ей разрешила, и было очевидно, что девочке Микки он нравится.

— Тебе не нравится? — спросила Рианнон, прочитав выражение моего лица.

— Я… ну… — я сделала глубокий вдох. — Он великолепный. Ей очень нравится. Так что мне действительно жаль, что говорю это, но на него уйдет половина нашего бюджета, а это первый магазин, в который мы приехали. Я очень волнуюсь…

— Он от меня.

Я не думала, что так будет лучше.

Она прочла и это тоже, отвернулась, и было похоже, что она что-то решает.

Я наблюдала за ней, понимая, что у Микки действительно есть свои типаж женщин.

Похожий на меня.

Конечно, у Рианнон были темно-русые волосы, но у нее также были карие глаза, красивое лицо, она была моего роста (может, на дюйм выше), и очень фигуристой, в хорошем смысле. Она носила стильную одежду, немного смелую. Ухаживала за собой.

На самом деле, наблюдая за ней, я отметила, что сейчас, как ни странно, она не выглядела на пять лет старше меня. Она выглядела на мой возраст. Ее кожа была более сияющей и здоровой, румянец от холода снаружи все еще играл на щеках.

Она прервала мои размышления о типаже Микки, снова посмотрев на меня, и заявила:

— Давай на чистоту.

Боже.

Мы пробыли вместе меньше часа, Эш отправилась за тележкой, а я не была готова к откровенности.

Я напряглась.

Она заметила это, и ее голос смягчился.

— Не в плохом смысле, Эми. Но для меня честность, после всего времени, когда я совсем не была честной, — это хорошо.

— Я… ладно, — сказала я, не зная, что еще сказать, и не говоря того, что хотела, а именно, что я не знала, что она собирается сказать, но все равно хотела, чтобы она этого не говорила.

Мое молчаливое желание не сбылось.

Она начала говорить.

— Знаю, кажется странным, что я покупаю дочери простыни и вещи для ее комнаты в доме отца, но у меня такое чувство, что Микки рассказывал тебе обо мне, и ты знаешь, что я не была матерью года. Ни в этом году, ни в прошлом, ни в каком-то другом.

Когда она имела в виду честность, она не шутила.

Я решила, что лучше не отвечать, но все же сохранила спокойное выражение лица, чтобы она могла продолжить.

— У меня проблема, — заявила она.

Я боролась с тем, чтобы мой рот не открылся.

Неужели она говорит о том, о чем я думаю?

— Я работаю над этим, — продолжала она. — Я буду работать над этим вечно, но, по крайней мере, я начала. Когда дети были со мной, то говорили о тебе, и, зная Микки, я понимала, что ты рядом, потому что важна для них. Я не… это не… — ее голос упал до шепота, — это расстроило меня.

— Рианнон, — сказала я также шепотом.

Она слегка вздернула подбородок.

— Ты им понравилась. Я… вы… вы кажетесь семьей. И я… я… — она покачала головой, — я не очень хорошо справилась с этим. А потом я пропустила день рождения Килла…

— Мы с Микки тогда даже не были вместе, — тихо сказала я ей.

— Нет, были, — ответила она.

Были. Мы испытывали муки причудливого ритуала ухаживания, но мы были влюблены друг в друга. Я просто не понимала этого, а он с этим боролся.

Я ничего не ответила.

— Это было… — она выдержала мой взгляд, — мать так не поступает, Эми. Пропустить день рождения своего мальчика.

— Нет, — осторожно согласилась я.

Она расправила плечи.

— Итак, я пропустила день рождения Килла. Эш начала ускользать. А я погрязла в своих проблемах. Мы с Микки схлестнулись, и я даже не знала, чем обернутся некоторые вещи, сказанные мною. Я знала, что он не такой. Знала, что он никогда не сделает того, в чем я его обвиняла. А когда он сердится, — меланхолично улыбнулась она, — уверена, ты знаешь, что он дает волю чувствам. Так что, даже все еще злясь на меня, он позвонил по поводу сцены с Эшлинг, и до меня дошло, что я должна очнуться. В этой ситуации все вели себя по-взрослому, даже дети. Единственный, кто не вел себя так — это я. Потом я пришла в дом и увидела тебя.

Я продолжала смотреть ей в глаза, не зная, что будет дальше.

Она продолжала говорить.

— Ты была очень мила. Мне показалось, что тебе там комфортно. Мне это тоже не понравилось. Это было больно. Но ты была очень мила. Ты не вела себя ни холодно, ни зло. Ты была… ты была… милой.

— Я тоже разведена, Рианнон, у меня есть дети. Я знаю, что ради детей очень важно стараться поддерживать хорошие отношения со всеми, кто в этом участвует. К слову, нам с бывшим мужем на самом деле это не удалось, — призналась я.

— Ну, мне очень жаль, — ответила она. — Надеюсь, будет лучше. Я действительно удивлена, услышав это, потому что после встречи с тобой я подумала: если эта женщина может стоять в доме, который раньше был моим, и быть дружелюбной и приветливой, что, вероятнее всего, трудно и неловко, учитывая все происходящее, к чему ты приложила руку, тогда что же со мной не так?