Воспитание ангела. Сборник повести и рассказов

На удивление, первая, Варя Козырева, согласилась сразу. У них получилось всё отлично, хотя у Лёхи это было в первый раз. Девушка заснула, Лёха пошел в душ, а когда вернулся, поразился открывшемуся виду обнажённого девичьего тела. Конечно он фотографировал голых проституток, но у него ни разу не возникало желания переспать с ними. А тут было совсем другое дело.

Он схватил полароид, установил свет и сделал несколько пробных снимков. В голове тут же родилась идея попробовать продать эти фотки иностранцам, которых в избытке ходило около гостиницы «Украина». А если он ещё намекнёт, кто у этих красавиц родители, – валюта потечёт рекой.

Двух остальных пришлось уговаривать подольше. Но здесь помогла Варька, которая стала постоянной подругой Лёхи. Она погасила ужас, сквозивший в глазах своих подруг, и обе явились в тот же день с перерывом в четыре часа.

Теперь Лёха поставил чёткую цель. Для секса ему хватало Варьки, а этих девчонок он просто опоил вином с добавленным в бутылку сильнодействующим средством и отснял их в чём мать родила во всех ракурсах. Только так получилось, что вторая посетительница очнулась, когда он бегал за сигаретами и увидела те самые фотки. Одну из них она показала своим родителям, ничего, конечно, не сказав про посягательства Лёхи на свою невинность. Самое противное, что этого всего – ну, посягательства – действительно не было. К счастью, Варька предупредила о наступающей грозе и он успел уничтожить все улики.

Дело развалилось. Но девушки покинули институт по настоянию родителей, а нехороший душок в институте остался.

Отец окончательно выгнал Лёху из дому и порвал с ним все отношения, лишив ежемесячного пособия. Напоследок предок всучил ему с детства ненавидимую всеми фибрами Лёхиной души виолончель, и теперь она стояла посредине комнаты в качестве вешалки.

Поначалу Лёха грубо отказал влюблённой парочке, сославшись на творческий кризис. Но Ядвига, которая видела работы Алексея Новикова на выставке, была очень высокого мнения о его таланте, о чём своим глубоким красивым голосом, намеренно подчёркивая польский акцент, тут же и сказала гениальному фотографу, а теперь, как она узнала, и музыканту.

Слушая её дифирамбы, Лёха с какого-то момента пришёл в себя, и даже начал улыбаться. Но, бросив взгляд на царивший в квартире беспорядок, в отчаянии махнул рукой, снова упал на диван и повернулся к гостям спиной.

Ядвига, как бы обращаясь к Ивану, продолжала вспоминать удачные работы художника, привела несколько исторических примеров творческих терзаний великих польских композиторов, после которых они стали ещё более талантливыми и знаменитыми.

Лёха, слушая её, даже всплакнул.

Заметив, как задрожали его плечи, Ядвига, не прекращая нравственную терапию, нашла в прихожей веник и начала уборку. Иван залюбовался её плавными неторопливыми движениями. Через полчаса они вместе провели полную уборку, убрали с виолончели Лёхин пиджак и плащ, накрыли на стол.

Иван мягко взял товарища за плечи и повернул лицом к свету. Лицо Лёхи действительно было мокрым.

– Пардон, – смущённо пробормотал Лёха и выскочил из комнаты.

Из ванной послышался звук льющейся воды. Иван благодарно обнял и поцеловал Ядвигу.

Через пару минут вошёл причёсанный и чистый Лёха в свитере и джинсах. Ребята дружно захлопали в ладоши. Иван отметил, что Лёха как-то заматерел и оброс жирком. Его всегда бледное длинное лицо пополнело и округлилось. Губы остались такими же узкими, но обрели более привлекательный рисунок. Немного настораживало, что они постоянно подёргивались и кривились, будто скрывали что-то нехорошее. Но, когда Алексей вдруг широко и открыто улыбнулся, обнажив до дёсен крупные зубы, в настороженном картинами прошлого мозгу Ивана это впечатление пропало и он успокоился. Он заметил, что и Ядвига разглядывает его «восставшего из пепла» приятеля не без симпатии.

Выпили вина. Лёха достал откуда-то коньяк. Ребята отказались, а он плеснул на дно бокала и одним махом выпил душистую и горькую жидкость.

Поднялся, заклеил скотчем экран, взял камеру и стал готовиться к сеансу.

– Нет, – вдруг сказала Ядвига, и показала на виолончель, – сначала вот это.

Лёха вопросительно уставился на девушку. Лицо его сразу помрачнело, губы дёрнулись и, не подчиняясь воле, застыли в презрительной усмешке.

– Это невозможно, – сказал он после небольшой паузы, взялся за гриф инструмента, намереваясь вынести его на кухню. «А лучше всего—выбросить в окно или сжечь», вдруг решил он про себя.

– Я давно не играл, да и струны засохли. Ничего не получится. Извините.

Но девушка настаивала, и Ивану вдруг захотелось увидеть бывшего друга в новой ипостаси. В конце концов Ядвига заявила, что не будет виолончели – не будет сеанса.