Воспитание ангела. Сборник повести и рассказов

– Да, – ответил Сергей и потупился как когда-то он это сделал в присутствии мамы и директора школы, через силу заставляя себя извиниться перед училкой географии, замордовавшей его у доски до такой степени, что он вынужден был назвать Мадагаскар островом мандавошки.

На самом деле Сиротин так заволновался потому, что всё это время ждал, что раскаявшийся Чаплыгин откроет тайну и назовёт фамилию, того, кто – теперь он точно знал – вывел его из под следствия по делу убийства чекиста и сделал участковым в самом престижном районе Москвы, познакомил с паханами на нечётной стороне Кутузовского и вывел на Фурсова, заставил перейти на чётную сторону и получал через доверенных лиц информацию о квартирах, жильцах и их тайных доходах, вернул обратно в Боровск с неожиданным повышением в звании, кому, наконец, через него Фурсов периодически передавал драгоценные подарки.

Но хитрый барыга вовремя и весьма искусно лишил его этой возможности, не дав парню сказать и слова по сути. Правда, в самом начале он прокололся, назвав имя дочери таинственного покровителя. И вот над этим стоит поразмыслить.

Ядвига наблюдала, как менялось выражение лица Сиротина от глумливого интереса, когда он глядел на неё, до напряжённого внимания во время проповеди Фурсова, от мелькнувшего сочувствия к заблудшему Чаплыгину, до неожиданного прозрения и жуткой обиды и злобы от понимания, что его обманывают. Увидев наивную и в то же время насмешливую улыбку Сергея, она громко и одобрительно рассмеялась и незаметно подмигнула ему.

– Ладно, Чаплыгин, – сказал Сиротин, стараясь не смотреть на развеселившихся дядю и его племянницу, – можешь идти.

– Дядя, можно мне взглянуть на кольцо, – неожиданно попросила Ядвига. – У тебя есть лупа?

Она поднесла кольцо к лампе торшера. Фурсов и Сиротин следили за тем, как она профессионально осматривает камень, оправу. Ядвига порылась в сумочке, достала маленький карандаш и быстро провела по одной из граней⁶.

– И что вы там говорили по поводу номинала, товарищ лейтенант?

– А что говорить, и так всё ясно – дешёвка. И угораздило тебя Леонид Петрович…

– А вот тут вы ошибаетесь. У мальчика, оказывается, чутьё на брильянты.

– Дорогая, ты шутишь? – решил подыграть ей Фурсов.

– Нет, нет. Я ответственно заявляю, что это кольцо бесценно.

– Послушайте, прекратите издеваться. И с какой стати мы обязаны вам верить? – сказал Сиротин.

– Не знаю, как оно попало к вам, дядя, – усмехнулась Ядвига, – но раньше оно принадлежало знаменитому заводчику Мальцову. Этот камень – первый искусственный алмаз, выращенный в его мастерской в Гусе-Хрустальном примерно в 1903 году. Он же и последний, так как печь, в которой он – камень – родился, не выдержала давления и взорвалась. В этом смысле он бесценный, но цена у него есть. Одну минуту…

Ядвига достала из сумки небольшой глянцевый журнал.

– Так, – она коснулась губ изящным пальчиком и нашла нужную страницу, – на аукционе Сотбис в 1914 году этот камень оценивался в 30 тысяч фунтов стерлингов. Вот, можете сами посмотреть.

Она протянула журнал и кольцо Сиротину и указала на фотографию.

– Здесь по английски, – огорчился он.

– Это не важно. Есть фотография, а вот здесь, под ней – цена.

– А можно мне, – попросил Фурсов и привстал из кресла.

От волнения он взмок: «Чёрт! Неужели это правда?»

– Сидеть! – неожиданно крикнул Сиротин.

Лицо его мгновенно стало бордовым, из под фуражки на нос скатилась большая капля пота. Он крепко прижал журнал и кольцо к груди. Мозг пронзила дикая идея, которая не сегодня – завтра сделает его майором. А там, глядишь…

– Не отдам! – рявкнул он и под его бешеным взглядом Фурсов упал обратно в кресло.

Леонид Петрович некоторое время молчал, приходя в себя, но всё же счёл нужным предупредить:

– Но дорогой Михаил Иванович, – внушительно произнёс он, – вы же понимаете, что эта вещь вам не принадлежит. И её надлежит… Фу ты чёрт! Сиротин, верните кольцо!

Но тот, сопя и беззвучно шевеля губами, засунул журнал за пазуху, а кольцо положил в карман. Заметив, что Фурсов собирается сделать ещё одну попытку встать, он демонстративно коснулся кобуры.

– Только не это! – Ядвига мгновенно встала между ними. – Дядя, ты конечно прав, но в сложившихся обстоятельствах я бы не советовала тебе настаивать. Знаю, что ты сам хотел сделать этот подарок тому, кому вы с товарищем лейтенантом обязаны всем. Это было бы сейчас очень кстати, чтобы снять с себя все подозрения, но надо быть благородным и снисходительным к другу.

Фурсов всё больше и больше восхищался этой женщиной.

– Что же, многоуважаемый Михаил Иванович, если вы так хотите, доставьте кольцо сами. Я уверен в вашей честности. Так и передайте: это подарок от нас двоих.

Сиротин облегчённо вздохнул, встал, кивнул головой, прощаясь, и вышел.

Они услышали, как захлопнулась входная дверь.

– Вот подлец, – сказал Фурсов. – Ведь не скажет?

Он заискивающе посмотрел на Ядвигу. Она молча налила две рюмки коньяка и протянула одну Фурсову. Её губы кривились в злобной усмешке.

– Так ему и надо, дураку, – спокойно сказала она.

– Что!?