Воспитанница института для благородных девиц

— Ух ты! — восхищённый выдох мальчишки показал, что я угодила.

Перевела взгляд на мачеху. Та уже пришла в себя и сейчас пристально разглядывала меня. Я хорошо помнила отношение мегеры ко мне. Но, что поделаешь?! Мне сейчас просто больше некуда идти. И есть же ещё папа… К тому же, я смутно помнила подслушанный разговор про какое-то наследство, которое мне полагалось после совершеннолетия.

— И чего ты хочешь? Зачем приехала? — мачеха по-прежнему стояла на крыльце, так и не ответив на моё вежливое приветствие с реверансом.

— Закончила обучение и… вот, вернулась домой, — я подхватила саквояж и начала медленно подниматься на крыльцо.

На мгновение показалось, что мачеха не отступит от двери и не пропустит меня в дом. Даже страшно стало: что тогда делать? Стоять во дворе и кричать «папа!»?

Однако, мегера вдруг резко развернулась и вошла внутрь первой, оставив дверь открытой, что я с облегчением восприняла как приглашение войти.

— А где отец? — спросила, оглядываясь.

Вряд ли папа днём будет сидеть дома, делами ведь тоже надо заниматься, но вдруг!

В обстановке гостиной мало что изменилось, но почему-то всё показалось каким-то чужим и довольно потрёпанным. Когда-то кипенно-белые, занавески на окнах пожелтели, ковровые дорожки потёрты в середине, мебель старая, с царапинами и выцветшей обивкой.

— Где твой отец, спрашиваешь? Так, он — на кладбище.

— На кладбище? Кто-то умер, и он пошёл на похороны?

— Он и умер. При чём, уже давно. Уже почти пять лет прошло.

— Но… Нет! Как это, папа умер? Почему? Пять лет? И мне ничего не сообщили?!

Мачеха пожала плечами. Она говорила мне о таких страшных вещах без толики сочувствия, просто и равнодушно. Сложив на груди руки, мегера стояла у стола, опершись на него бедром, и настороженно разглядывая меня.

— Несчастный случай. Твой папаша был пьян и попал под колёса экипажа. Нам даже в компенсации было отказано. Сам виноват. Кстати, он после твоего отъезда пить начал. Сначала понемногу, потом всё больше… А почему тебе не сообщили? И без того тогда забот было полно! Похороны организовать, компенсацию пытались выбить. Да и зачем? Ты же тогда была ещё совсем ребёнком. Попрощаться тебя всё равно никто не привёз бы. Наследовать имущество не доросла. Только ревела бы… А так, жила себе спокойно…

Вдруг мачеха перестала говорить равнодушно и размерено, опустила руки, качнулась ко мне и рявкнула:

— Так, чего приехала-то?

Я едва удержалась, чтобы не отшатнуться.

— Домой вернулась.

— До-о-мо-ой? — протянула мачеха.

— Разве мне не принадлежит часть этого дома после смерти отца?

— Поздно спохватилась…, впрочем, ты и сейчас ничего не сможешь потребовать. Тебе ещё два года до совершеннолетия.

— Но Вы же знаете, что это не так! Через две недели мне восемнадцать! Настоящую дату моего рождения можно посмотреть в храмовых книгах! И потом, я знаю, мне ещё положено наследство от матери!

— Откуда узнала, проныра?! Тебе папаша твой рассказал? Ещё два года ничего не получишь. В храмовых книгах тоже всё исправлено!

— Но…как же так?! Я не могу ждать два года. Мне негде жить!

— Так зачем притащилась сюда? Нашла бы работу в столице. Здесь что будешь делать? На что жить? А долг за обучение? Как ты думаешь его выплачивать?

— Он уже погашен.

— Вот как? Значит, нашла-таки покровителя? Что же с ним не осталась? Характер свой показала и получила под зад коленом? Опозорилась?

На последнем слове я вздрогнула, и мачеха понятливо хмыкнула. Она несколько минут о чём-то напряжённо раздумывала, потом решительно произнесла:

— Ладно уж. Эти два года можешь пожить у меня. Но не бесплатно! Я буду вести счёт расходам на тебя. Расписки раз в месяц будешь давать. Выплатишь потом из своей части наследства, когда его получишь. А за питание отработаешь работой по дому. Согласна?

Потрясённая свалившимися на меня известиями, усталая и растерянная, я смогла только хрипло прошептать:

— Хорошо.

Глава 31

Улетая, я взял со среднего брата клятву, что тот будет отправлять мне доклады о Яблоньке еженедельно. И прямо скажу, увы, но Арнольд не радовал меня эпистолярным жанром, писал слишком коротко и скупо. Все его послания оказались не только похожи одно на другое, но и, их содержание было настолько кратким, будто, военная депеша, составленная в разгар боя: приветствие, прощание, а между ними пара малосодержательных предложений типа «девушка жива-здорова» или «Александра довольна жизнью».

Мне пришлось изрядно поволноваться в начале года, когда отец отправил брата с инспекцией далеко на север. Арнольд отсутствовал больше трёх месяцев и отчёты о Яблоньке писал его доверенный человек, из прислуги. Я нервничал, потому, что не слишком доверял постороннему. Но был и большой плюс в смене моего корреспондента: его доклады о жизни моей девочки были гораздо интереснее и подробнее, хоть и наблюдал он за ней издалека.