Воспламеняющая взглядом

За несколько минут, с пятого на десятое, Кэп обрисовал картину. Он рассказал Энди, что Рэйнберд, главный хиттер Конторы, сражался во Вьетнаме, где потерял один глаз («То-то мне снился одноглазый пират», – подумал Энди в каком-то оцепенении). Он рассказал Энди, что Рэйнберд руководил операцией по захвату его и Чарли на Ташморском озере. Рассказал про аварию и про то, как Рэйнберд по наитию нащупал верный способ подбить Чарли на участие в тестах. Наконец, рассказал, что Рэйнберд лично заинтересован в том, чтобы ему, когда система надувательства себ исчерпает, дали на откуп жизнь Чарли. Хотя голос Кэпа был лишен эмоций, он словно спешил все сказать. И вот умолк.

От каждой новой подробности Энди все больше охватывали ужас и ярость. К концу повествования его колотило. «Бедная моя Чарли, – стонало его сердце, – бедная, бедная Чарли».

Отпущенные ему десять минут были на исходе, а сколько оставалось невыясненного. Секунд сорок они просидели молча; со стороны могло показатьсся, что встретились два старинных приятеля, которые понимают друг друга без слов. В действительности же Энди лихорадочно искал выход.

– Капитан Холлистер, – нарушил он молчание.

– Да?

– Когда хоронят Пиншо?

– Послезавтра, – безучастно сказал Кэп.

– Мы едем. Вы и я. Вы меня поняли?

– Да, понял. Мы едем на похороны Пиншо.

– Я упросил вас. Узнав о смерти Пиншо, я был так потрясен, что разрыдался.

– Да, вы были так потрясены, что разрыдались.

– Для меня это был большой удар.

– Да, конечно.

– Мы поедем в вашей личной машине, никого, кроме нас. Сзади и спереди могут ехать ваши люди, могут быть мотоциклисты, если таков порядок, но мы едем вдвоем. Понятно?

– Ну да. Вполне понятно. Никого, кроме нас.

– И мы с вами обо всем поговорим. Это тоже понятно?

– Да, обо всем поговорим.

– Ваша машина прослушивается?

– Разумеется нет.

Энди дал ему, один за другим, несколько слабых посылов. Всякий раз Кэп дергался, и хотя Энди прекрасно понимал, что дело может кончитьс эхом, иного выхода не было.

– Мы поговорим о том, где находится Чарли. Поговорим о том, как устроить небольшой переполох в вашей лавочке, – вроде того, что случилс из-за аварии. И еще мы поговорим о том, как мне и Чарли отсюда выбраться. Понятно?

– Вы не должны убежать отсюда, – по-детски рассердился Кэп. – В сценарии этого нет.

– Теперь есть, – сказал Энди и подтолкнул.

– Ааааа! – взвыл Кэп.

– Вы меня поняли?

– Понял, понял, только больше не надо, больно!

– Этот Хокстеттер... он не будет возражать против моего присутстви на похоронах?

– Нет. Хокстеттер по уши занят девчонкой. Остальное его не волнует.

– Вот и хорошо. – На самом деле хорошего было мало. Все диктовалось отчаянием. – И последнее, капитан Холлистер. Вы забудете про этот наш разговор.

– Да, я про него забуду.

Черная лошадь вырвалась на волю. И понеслась. ВЫПУСТИТЕ И МЕНЯ, мелькнуло у Энди в подкорке. ВЫПУСТИТЕ И МЕНЯ. ЛОШАДЬ УЖЕ ВЫРВАЛАСЬ НА ВОЛЮ, И ЛЕСА ГОРЯТ. Тупая боль в мозгу накатывала волнами.

– Все, о чем я сказал сегодня, придет вам в голову само по себе.

– Да.

Взгляд Энди упал на стол, где лежала пачка салфеток. Он взял одну салфетку и приложил к глазам. Нет, он не плакал, но от головной боли начали слезиться глаза, и это было кстати.

– Я готов идти, – сказал он Кэпу.

И «отпустил» его. Кэп снова уставился на деревья в прострации. Мало-помалу кровь приливала к его щекам; он повернулся к Энди и увидел, что тот хлюпает носом и вытирает глаза салфеткой. Это даже не было театром.

– Как себя чувствует Энди? – спросил Кэп.

– Немного получше. Но вы же... вы же понимаете... услышать такое...

– Да-да, для вас это большой удар, – сказал Кэп. – Хотите кофе или еще чего-нибудь?

– Спасибо, не надо. Я хочу поскорее вернуться к себе.

– Спасибо.

Джон всегда ехал с ней рядом, но во сне Чарли ехала одна. Старший грум, Питер Дрэббл, приспособил для нее маленькое изящное английское седло, но во сне конь был неседланный. Они с Джоном ехали бок о бок по специальным дорожкам для верховой езды, что вплелись причудливым узором во владения Конторы, петляя среди рощиц из серебристых сосен, кружа вокруг пруда, и никогда дело не шло дальше легкого галопа, но во сне она мчалась на Некромансере во весь опор, быстрее и быстрее, и кругом был настоящий лес, а они неслись по просеке, и свет казался зеленым сквозь переплет ветвей над головой, и ее волосы относило ветром.

Она вцеплялась в гриву и, чувствуя, как играют мышцы под шелковистой кожей, шептала коню в ухо: быстрее... быстрее... быстрее.

Некромансер прибавлял. Его копыта прокатывались громом. Лес подступал со всех сторон, узкая просека врезалась в него тоннелем; за спиной можно было различить далекое потрескивание и (леса горят) легкий дымок. Где-то там пожар, ею устроенный пожар, но никакого чувства вины – лишь радостное возбуждение. Они уйдут от пожара. Для Некромансера нет ничего невозможного. Они вырвутся из лесного тоннеля. Уже брезжил просвет впереди.

– Быстрее. Быстрее.